Пугливая (ЛП)

В каком ужасе я была тогда. И как спокойна теперь; я завидую. Вне себя от завистливой правды, что он умер, а мне пришлось остаться.

И я очень спокойно, очень буднично решаю, что здесь мне больше делать нечего.

Я встаю, даже не удосужившись забрать со стола залитый кофе фартук и блокнот для заказов. Они мне больше не понадобятся. Завтра я сюда уже не вернусь.

Лео тоже поднимается, преграждая мне путь, и я, пользуясь случаем, кладу ладонь ему на грудь, прямо ему на сердце.

— Я знаю, что это был несчастный случай, — печально улыбаясь, говорю ему я. — Знаю, что все эти годы в тюрьме ты меня ждал. Знаю, что ты меня любишь. Хорошо?

Лео с силой стискивает зубы, его глаза темнеют. Страдание. О, как хорошо мне знакомо это чувство.

Я бы очень хотела, чтобы все было по-другому. Это мое самое большое несбыточное желание, что все эти годы теплилось где-то в глубине моей души. Что однажды, все изменится. Но глядя сейчас на Лео, на мальчика, которого я когда-то знала, на мужчину, которого по-прежнему люблю, я пытаюсь отыскать в себе это медленно горящее пламя.

Но его больше нет. Оно исчезло. Пропало, совсем как Дженнифер. Любовь осталась, но надежда... надежда угасла.

— Прости, Лео, — тихо произношу я. — Ты все это время ждал, когда снова меня увидишь. А я оказалась для тебя сплошным разочарованием.

— Кэсс, подожди…, — говорит он, но я не останавливаюсь.

Я, не задерживаясь, иду через кухню, мимо кабинета Аманды и через пожарный выход прямиком на улицу.

Там холодно, жутко холодно, но мне плевать. Миновав ряд мусорных контейнеров, я выхожу на парковку и пускаюсь бежать.

Я возвращаюсь домой в рекордно короткие сроки. Тринадцать минут — не помню, чтобы я когда-либо так быстро бегала. Лишь оказавшись на нашей подъездной дорожке, я замедляюсь и осматриваюсь в поисках каких-либо признаков Дэймона.

Его здесь нет. Я видела его машину на стоянке перед офисом шерифа, и он никак не мог вернуться пешком. У меня по-прежнему нет ключей от собственного дома, хотя это уже не важно.

Я захожу на задний двор и отыскиваю в лежащей у стены стопке дров подходящее полено. Размахнувшись им, словно бейсбольной битой, я обрушиваю его на окно кухни. С третьего удара оно разбивается.

На какой-то момент мой взгляд задерживается на том месте, где зарыта Дженнифер, и я тут же чувствую острый укол зависти. Подумав о том, как, должно быть, спокойно подо всей этой землёй, я отбрасываю палено и, подставив два больших кирпича, забираюсь на кухню.

В дом врывается холодный воздух, но я не обращаю на это никакого внимания. С военной точностью я собираю всё необходимое: бритвенное лезвие, оставшуюся водку, стул и припрятанный у меня в спальне под половицей пузырек Перкоцета. Я отношу все это в ванную, где менее двенадцати часов назад Дэймон смывал с моей пылающей кожи кровь Рэя.

Надеюсь, он найдет меня мертвой и истёкшей кровью.

Надеюсь, он заплачет.

И, надеюсь, его растерзает тот факт, что меня убило ни что иное, как его любовь, его темнота.

Пока наполняется ванна, я закидываю в рот по три таблетки и запиваю их обжигающей водкой. У меня не получается принять слишком много, поскольку к горлу подступает тошнота, но и этого уже достаточно, чтобы на время заглушить боль, пока я не провалюсь в сон, или не потеряю сознание, или хрен знает, что там будет перед смертью. Закидывая в рот таблетки, я замечаю свое отражение в зеркале, и глядящая на меня оттуда девушка, так чертовски меня злит, что я сжимаю руку в кулак и разбиваю зеркало на кусочки. Из костяшек пальцев течет кровь, и меня пронзает резкая, горячая боль. Хорошо. Отлично.

Я раздеваюсь до нижнего белья. Мое тело усеяно синяками и ссадинами, выдающими тайны, о которых я никогда бы не смогла рассказать. Я погружаюсь в ванну, с поверхности воды поднимается пар. Прежде, чем я смогу подумать, прежде чем начну сомневаться, я беру бритву и вспарываю ею кожу на левом запястье. Вот чёрт, это больно. Даже при том, что уже начали действовать обезболивающие, это все равно так больно, что меня мутит. Кровь хлещет из лучевой артерии, словно сироп, намного сильнее, да и быстрее, чем я ожидала. Комната вращается. Твою мать. Может, мне все-таки не придется резать другую.

Но Дэймон. Он в любой момент может вернуться домой. Найти меня. Спасти. А потом сделает так, что я до конца своих дней никогда больше не останусь одна.

«Режь другое запястье», — твердит у меня в голове мрачный голос.

Держать бритву в левой руке, когда из нее хлещет кровь и все такое, невероятно трудно, но я справляюсь. Я проделываю то же самое с правым запястьем, не слишком глубоко, но достаточно, чтобы это не заняло много времени.

Выронив лезвие куда-то в воду, я опускаю голову на край ванны. Я, смеясь, смотрю на свои запястья, а затем все погружается в блаженную прекрасную темноту. До Дэймона это была очень неплохая жизнь. До него у меня была такая чудесная жизнь.

 

ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ

Лео