Пуговицы

Какими бы сильными, смелыми и независимыми мы себе ни казались, внутри нас, где-то очень глубоко, иногда так глубоко, что даже не разглядеть, продолжают жить маленькие, напуганные и растерянные дети. Обиженные, жалкие и незащищенные. Дети, которым, кроме любви и радости, ничего и не было нужно, но которых изгнали из рая задолго до того, как они были готовы принять эту неизбежность.

Я заболела. Простудилась, наверное, когда ждала автобус утром на остановке, и три дня валялась в слезах и соплях в темной, зашторенной комнате. Мама приходила, ставила на столик очередную чашку с чаем и, не задерживаясь возле моей постели надолго, исчезала. После случившегося мы толком и не поговорили.

Нет, я знала, что она приехала, потому что умер Кощей и что в «Пуговицах» якобы меня насильно не держали, но о нас с ней мы не говорили. У меня болело горло, я много кашляла, и мама уверяла, что разговаривать мне нельзя. Она очень изменилась – стала какая-то чужая и ненастоящая. Но не оттого, что мы так долго не виделись и совсем отдалились. И не потому, что я так долго ее ненавидела и в моей голове она могла превратиться в кого угодно, даже в Надю. Она стала другой от своей другой жизни. Искусственные улыбки, поддельная мимика, штампованные фразы, как будто нарезка из сериала. В ней не осталось почти ничего ни от той мамы, которую я когда-то любила, ни от той, что потом ненавидела. Ухоженная, манерная, брезгливая. Она выкинула всю нашу посуду и купила новую. Как только мне стало чуть лучше, мама пригнала местных дворников, чтобы унесли кровать Кощея, а потом с легкостью отправила на помойку все его вещи и собиралась так же поступить с книгами. Но я не дала. И пускай желанием их перечитывать я не горела, а шкаф с ними занимал полкомнаты, где-то среди этих корешков обитала Яга, точнее, мои воспоминания о ней, и они мне были нужны. За архивом и документами Кощея приехал его коллега и около часа разгребал эти бумажки, сортируя нужное и на выброс. И пока он с ними возился, мне удалось выяснить, что запрос насчет Нади Кощей все же отправил и получил положительный ответ. В колодце действительно находилась Надя – это установила экспертиза перед тем, как ее похоронили, так что ошибки быть не могло.

Первыми ко мне пришли Лиза и Липа. Остальных после позорной беготни в торговом центре я видеть не торопилась. Лиза выглядела успокоенной и отдохнувшей. Больница определенно пошла ей на пользу. И хотя она все еще немного прихрамывала, сказать, что с ней случилось нечто ужасное, было невозможно. Липа же, напротив, очень сильно побледнел и исхудал. На его лице остались только глаза, а форма губ приобрела какой-то новый, трагический изгиб. То, что они пришли вместе, меня не удивило. Пусть я и осуждала Лизу за это виктимное прощение, но это был ее выбор. Впрочем, я и сама отчасти винила себя в том, что не сообразила вовремя, что происходит с Липой, а ведь он много раз просил о помощи. И все же его поступка это не отменяло.

Они устроились на табуретках напротив окна и в свете зимнего воскресного утра напоминали черно-белую семейную фотографию девятнадцатого века. Лиза принесла два пакетика картошки: один – мне, второй – им двоим. О «Пуговицах» они ничего не знали, и рассказывать я не торопилась.

– Я перевожусь в другую школу, – сказал Липа. – Директриса вернется – заберу документы.

– Понятно, – спрашивать «почему» было глупо, хотя переводиться за четыре месяца до ЕГЭ не самый удачный вариант. И я не сомневалась, что, вернувшись из поездки, Тамара Андреевна уговорит его остаться.

– Расскажи Микки то, что ты собирался. – Лиза подтолкнула его локтем. – Чего тянуть?

Липа встрепенулся, как воробей, и огляделся по сторонам, словно кто-то мог нас подслушать.

– В принципе я уже рассказал Томашу, и ты, наверное, все знаешь.

– Не знаю. Мы с Томашем не разговаривали почти неделю. Может, больше. – Из-за больного горла мне приходилось говорить полушепотом.

– У тебя депрессняк, да? – Лиза понимающе покивала. – Поэтому ты телефон отключила?

– Уже гораздо лучше. – Я переключилась на Липу. – Так что ты хотел рассказать?

– Это про физручку, – осторожно произнес он. – Лиза сказала, что тебе нужно знать. Раньше я не собирался об этом никому говорить. Боялся. Но теперь хочу стать другим человеком. Понимаешь?

Он с надеждой посмотрел на меня. Похоже, Липа тоже затеял борьбу со своим собственным дестроем. Я кивнула.