Пуговицы

— Не знаю… — задумалась Лина и добавила: — Кстати, у нее тоже есть опасение, что каждый встречный неженатый мужчина — захватчик. Вероятно, здесь вы с ней похожи. Поэтому вам ничто не угрожает. А врач она хороший. У нее немой заговорит! Она один из немногих специалистов по дислексии. Пишет докторскую. И, будьте уверены, при ее красоте и уме имеет миллион мужиков, гораздо лучших, чем вы! А у вас — вот, посмотрите в зеркало! — глаза как у крокодила Гены и рубашки неглаженные…

Откровенно говоря, в течение всех этих лет различные господа не раз пытались втянуть меня в свой круг «семейных и женатых» именно таким образом.

Потребовалось еще несколько недель, чтобы я убедился, что это не подвох. Что эта Марина Константиновна действительно человек занятой.

Через Лину мы целый месяц меняли время встречи: то у нее не получалось, то я был в командировке.

Я уже плюнул на все эти церемонии и собирался сам пойти в клинику, когда наконец Лина беспрекословно сообщила, что ведет госпожу врача ко мне.

Пришлось немного разгрести завалы и очистить от накипи чайник.

Эта виртуальная «Марина Константиновна» весь период согласований встречи в «непринужденной обстановке» мерещилась мне женщиной суровой, полной, с усиками над верхней губой и зеркальцем «ухо-горло-носа» на высоком лбу.

А еще почему-то я представлял, что у нее большие круглые пятки, которые свисают по бокам стоптанных босоножек. По крайней мере, такая же врач когда-то вырезала мне гланды.

Несмотря на эти ожидания, Марина оказалась стройной, высокой и застенчивой женщиной с темными длинными волосами и в… кроссовках.

Она долго снимала их в коридоре, несмотря на мои возражения. Откровенно говоря, я опасался, когда женщины настолько основательно подходили к посещению моего дома. Снимали обувь, шли в туалет и оставляли там свой гребешок…

Одна дама, пооставлявшая чуть ли не во всех углах множество разных безделушек, еще пару месяцев после нашего вежливого прощания заходила то за одним, то за другим — и, как мне казалось, забирая это «одно-другое», оставляла что-то новое. Пока я не провел тщательную ревизию, сложив все те вещи в один пакет…

Итак, Марина разулась, и Лина с хозяйским видом повела ее в кухню. Я сделал ей «страшные глаза», мол, почему не к пациентке?!

Но Лина жестами показала, что это будет невежливо и негостеприимно.

Марине было неловко, как и мне. Как только мы сели за стол, уставившись в чайник, который не хотел закипать, она сказала:

— Извините, у меня немного времени. Лина сказала, что у вас ко мне дело?

Я сказал, что дело у меня действительно есть, и, вопреки своему внутреннему голосу, неожиданно добавил, что сначала стоит, как положено, попить чаю.

Пытался быть радушным хозяином. И чувствовал дискомфорт, ведь не был уверен, что Лина не наплела обо мне три кило шерсти с лишней информацией.

Такой дискомфорт я чувствовал всегда, когда друзья пытались познакомить меня с какой-то женщиной. Всегда замечал, что они, эти осведомленные о моей «тяжелой судьбе» женщины, смотрят на меня, как серны, — большими круглыми и немного смущенными глазами.

У Марины глаза были вполне нормальные, без сочувственного внимания.

Глаза врача.

Голубые, с рыжинкой внутри.

Она сказала, что заочно знает меня. Лина, оказывается, приносила ей наши анимационные ленты, рекламные ролики и короткометражки. Пожалела, что их не показывают по телевизору, высказала несколько достаточно здравых мыслей относительно музыкального оформления.

— Если босс согласится, — радостно сказала Лина, — мы можем пересмотреть наши последние работы прямо сейчас!

Но ни я, ни Марина Константиновна никоим образом не отреагировали на такое предложение.

Напротив, врач сразу перешла к делу: поблагодарила за чай, встала со стула.

— Позвольте я осмотрю вашу маму, — сказала она и добавила: — Можете за мной не ходить.

Я показал ей комнату, а «ослику» — кулак. Но Лина спокойно прихлебывала чай и изображала полное безразличие.

От матери Марина вышла минут через двадцать.

Села на стул, постучала пальцами по поверхности стола и внимательно посмотрела на меня.

— Вы молодец. Сделали все, что могли. Но я не уверена, что смогу чем-то помочь, — эта проблема неврологическая. А я только дефектолог.

— Но у тебя все получается! — воскликнула Лина. — Ну, кошечка…

Марина посмотрела на меня. Вероятно, мой взгляд говорил то же самое.

— Хорошо. Попробую, — сказала она и встала. — Простите, я должна идти. Меня ждут дома.

Пока она завязывала кроссовки, я смотрел на ее узкую спину, на загорелые запястья и думал о подобных движениях, которые в этот самый миг проделывают миллионы или миллиарды женщин по всему миру: обуваются в прихожей, распрямляются, поправляют рассыпавшиеся волосы, кого-то целуют на пороге — и выпархивают, оставляя после себя запах духов.

Конечно, о поцелуе не было и речи.

Просто я так подумал…

С некоторых пор к подобным знакомствам я относился пренебрежительно.

Для меня имело значение только то, что было «спущено сверху». Как то давнее знакомство с Елизаветой Тенецкой, а через него — с Ликой. Все, что повлекла за собой та цепочка событий, без которой я был бы не я.