Пух и прах

Оба детектива быстро перешли с задержанным на «ты» – это не нарушало его прав, но унижало человеческое достоинство. Обращение на «ты», которое правило Миранды не запрещало, лишало задержанного душевного равновесия. Если вы обращаетесь к человеку на «ты», при этом лишая его аналогичной возможности, вы автоматически:

1) даете понять, что выше собеседника по статусу;

2) лишаете вашу беседу дружеской окраски, меняя ее тон на угрожающий.

– Ну же, Энтони, чего ты молчишь? Где конкретно в Риверхеде ты живешь? – повторил вопрос Уиллис.

– Джонсон-стрит, тысяча восемьсот двенадцать.

– Живешь один?

– Нет, – Энтони помотал головой, – с матерью.

– А что с отцом? Умер?

– Нет, они развелись.

– Сколько тебе, Энтони, лет? – Браун склонил голову набок.

– Двадцать шесть.

– Где работаешь?

– Сейчас – нигде, – выдавил из себя паренек.

– А раньше чем зарабатывал на жизнь? – поинтересовался Уиллис.

– На стройке пахал.

– И давно это было?

– Со мной распрощались в прошлом месяце, – буркнул Энтони.

– Почему?

– Работу закончили, и все – до свиданья.

– То есть после того как это случилось, ты уже не работал, – уточнил Браун.

– Я искал работу.

– Насколько я понимаю, без особого успеха, – усмехнулся Уиллис.

– Ага.

– Расскажи-ка нам о той жестяной коробке, что ты подобрал в парке.

– Чего рассказывать-то? – удивился паренек.

– Ну, для начала нам хотелось бы знать, что там внутри, – спокойно произнес Браун.

– Наверное, бутерброды.

– Бутерброды? – прищурился Уиллис.

– Ну да, – молодой человек недоуменно посмотрел на полицейского, – ведь в такие коробки обычно кладут бутерброды. Ну, или еще какую еду себе на обед. Чего там еще может лежать?

– Это бы нам, Энтони, хотелось услышать от тебя.

– Я считаю, там бутерброды, – промолвил Ла-Бреска.

– Это ты звонил вчера вечером нам в участок? – неожиданно спросил Уиллис.

– Нет.

– Тогда откуда ты узнал, где будет лежать жестяная коробка?

– Мне сказали, – пожал плечами Энтони.

– Кто тебе сказал?

– Да мужик один.

– Какой еще мужик?

– На бирже труда.

– Ну-ка, ну-ка, – подался вперед Уиллис, – с этого места давай поподробней.

– Стою я, короче, в очереди на биржу труда. Я про ту биржу, что на Эйнсли-авеню. У них завсегда куча вакансий на разных стройках, кстати сказать, в прошлый раз я устроился на работу именно там. Вот сегодня как встал утром, так и решил: пойду туда, вдруг чего подвернется. Короче, стою я в очереди, и тут один мужик в ней как щелкнет пальцами и говорит: «Блин, я свой обед забыл в парке». Мое дело маленькое – я стою и молчу. Тут он ко мне поворачивается и говорит такой: «Прикинь, я обед забыл на скамейке в парке». Ну я такой, типа, какая жалость, все дела. Короче, посочувствовал ему. А чего не посочувствовать, когда бедолага без обеда остался.

– Что было дальше?

– Ну, он меня и попросил смотаться за коробкой. Мол, он бы и сам сбегал, да только нога не слушается, болит…

– И ты, конечно же, согласился, – понимающе кивнул Браун. – Незнакомый мужик на Эйнсли-авеню просит тебя сгонять аж до Гровер-парка и принести его коробку с обедом. Ну как тут отказать?!

– Между прочим, я его послал, – ответил Энтони.

– В таком случае что ты делал в парке?

– Ну, я хотел сказать, что послал того мужика только поначалу. Мы разговорились, и он рассказал, как стал колченогим. Оказывается, его ранило во время Второй мировой войны. Рядом с ним взорвался немецкий снаряд, и ногу посекло осколками. Короче, досталось ему – мама не горюй.

– И ты в итоге решил все-таки сбегать за коробкой?

– Нет, в итоге я решил никуда не бегать, – решительно ответил паренек.

– Так как же тебя, в конце концов, занесло в парк?

– Да я ведь вам и пытаюсь это рассказать!

– Тебе стало жалко бедолагу, так? Он хромой, на улице холод собачий – правильно я говорю? – промолвил Уиллис.

– Ну-у… – протянул Энтони. – И да, и нет.

– Ты решил, зачем ему тащиться до парка в такую даль? – подсказал Браун.

– И да, и нет, – повторил паренек. – Я, собственно, о чем? Я ведь этого мужика в первый раз за всю жизнь увидел, какое мне до него дело?

– Значит, так, Энтони, – выдохнул Уиллис. Почувствовав, что вот-вот сорвется, Хэл напомнил самому себе о том, как важно держать себя в руках. Да, допрашивать подозреваемых из-за этого правила Миранды стало ужасно тяжело. Задержанный в любой момент может совершенно легально отказаться отвечать на дальнейшие вопросы. Если сорвешься и наорешь на него, рискуешь поставить крест на всем деле. – Понимаешь, Энтони, – как можно мягче произнес Уиллис, – мы пытаемся установить, как так получилось, что, свернув на дорожку в парк, ты сразу направился к третьей по счету скамейке.

– Я это понимаю, – кивнул паренек.

– Ты познакомился с ветераном, инвалидом войны, так?

– Так.

– И он сказал тебе, что оставил коробку с обедом в парке?

– Вообще-то он сперва не говорил о коробке, – поправил молодой человек, – он сказал, что забыл обед.

– А когда он упомянул о коробке?

– Когда дал мне пять баксов.

– То есть он предложил тебе пять долларов за то, что ты принесешь ему коробку с обедом? Я тебя правильно понял? – уточнил Браун.

– Он не предлагал мне пять баксов, он мне их дал.