Пулемет для витязя

Лучник кивнул и отошел чуть в сторону, где с безучастным видом привалился спиной к случившейся поблизости подводе с высокими бортами. Путята с Твердом уселись на приземистую лавку у коновязи. И лишь в сотый раз подозрительно осмотревшись по сторонам, купец выудил из своего объемного кафтана увесистый сверток, бережно развернул тонкую телячью кожу и достал из нее редкую для этих мест вещь – настоящую книгу.

– И что ж за знания такие здесь писаны, из-за которых сыр-бор?

– Ученостей тут никаких не писано. Это обычная расходная книга. Столько-то товаров прибыло, столько-то убыло…

Тверд посмотрел на купца так, словно тот вдруг превратился в кошку с коромыслом вместо хвоста.

– Что?.. Расходная книга – и все?

– А этого мало?

– Знаешь, для того чтобы придумать всю эту хренотень с тайником и непонятными символами, не говоря уже о гаде, который не пойми откуда возникает и мимоходом бьет всем морды, – да, маловато, на мой взгляд.

Путята удивленно уставился на Тверда.

– Вообще-то этот тать в черной личине, вполне может статься, по вашу душу приходил. Как тот, что оставил стрелу в одной двери в Киеве.

– Тому, кто оставил стрелу в постоялом дворе, сильно повезло, что успел уйти. А здесь мне повезло, что местный вор так торопился, что не стал нас убивать. И я очень сильно сомневаюсь, что этакий умелец явился за какой-то жалкой книгой.

– Жалкой? Похоже, ты просто не понимаешь, о чем речь, – постучав пальцем по резной деревянной обложке рекомой книги, хмыкнул гильдиец.

– Это да. В последний месяц у меня вообще все идет так, что я не понимаю даже, как умудряюсь землю топтать до сих пор. И, кстати, Хват не настолько голодный, чтобы бродить в поисках еды так долго, чтобы ты успел все это прочитать.

– А мне и не нужно читать все, – с важным видом хмыкнул гильдиец. – Хватит и последней страницы. Видишь ли, это – копия расходной книги. Писарь в каждом из Дворов гильдии обязан записывать все, что произошло за день: что за купцы были, какие товары привезли, какие вывезли, кто из них загрузился первым, кто выгрузил свою поклажу последним…

– То есть здесь должно быть указано, кто последний отбыл с полоцкого Двора.

Путята кивнул, открыл книгу и зашуршал тонкими страницами. Ни на пергамент, ни на бересту то, из чего они были сделаны, совершенно не походило.

– Может, именно это и хотели скрыть те, кто устроил по всему Полоцку резню в ту ночь.

– Вы всегда храните свои грамоты так мудрено? Это чтобы писарь, пряча ваши книги по разным концам города, от сидячей работы не отрастил себе пузо?

– Конечно, нет. Это – копия. Писарь должен был делать записи сразу в двух книгах. В той, что хранилась непосредственно в гильдии, и в еще одной. Вторую следовало уносить со Двора в специальное укромное место. На случай… – купец пошевелил своим массивным вторым подбородком, подыскивая нужные слова. – В общем, именно на тот случай, который у нас и случился.

– Слушай, деньги вы храните в каких-то бумагах на стороне, грамоты – в тайниках. Вы точно купцы?

Путята оторвал взгляд от книги и выразительно уставился на Тверда. Второй его подбородок при этом вздулся так, что гильдиец стал похож на жабу с бородой.

– По-твоему, я похож на лазутчика?

– Да уж, – покосился Тверд на его второй подбородок и вздувшееся от сидячего положения брюхо. – Из всех людей, которых я знаю, нет таких, которые годились бы на эту роль меньше, чем ты.

– Большое спасибо. Ты позволишь, я вернусь к своим недовоинским занятиям?

– Да, конечно, у тебя это здорово получается.

Читать эти каракули Путяте следовало пошустрее – в поле зрения появился Хват, который с довольным видом на ходу уминал половину ковриги хлеба, заедая его зеленым луком. Приблизившись к Туману, он без особых эмоций отломил от хлеба солидный шмат и не глядя бросил ему. Лучник так же молча поймал угощение, тут же впившись в него зубами. В отличие от Тверда, он почему-то не задумался, где взял всю эту снедь варяг, особенно если учесть, что ни единого медяка у того не было.

– Ты знаешь, что обозначает слово «тархан»? – прервал Путята размышления Тверда о законности пребывания пищи в горле его воев.

– Это хазарское слово. Обозначает «знатное сословие».

– Верхушку воинского сословия, если точнее.

– Зачем спрашиваешь, коль сам знаешь?

– Затем, что не могу взять в толк, что забыл во Дворе гильдии хазарский воевода, который почему-то записан в книге не иначе как купец?

– Чего? – попытался выхватить у купца книгу Тверд. И сразу подумал о том, что гильдиец, когда ему это нужно, может быть гораздо сильнее, чем пытается показаться. Во всяком случае, книгу он не отдал.

– Последним, кто выгружал свои товары перед пожаром в полоцком Дворе гильдии, был купец, который записан как тархан Илдуган.

– Кто? – Тверд вмиг вспомнил сумрачную киевскую ночь, огромный цветок огня на хазарской башне, русских дружинников в охранении посольства.

– Илдуган.