Пулеметчики. По рыцарской коннице – огонь!

Опомнившись, новгородец огляделся и мысленно помянул всех богов. Пока он бился с врагами, лезущими в его бойницу, они сумели влезть сразу в трех местах. Гюрята, схватив отставленный меч, бросился к ближайшей схватке. Двое новгородцев с трудом отмахивались от двоих влезших на стену воев, и только узость стены позволяла ополченцам пока держаться против опытных вояк. Но вот один из новгородцев упал, пропустив удар мечом в правую ногу. Второй ополченец сделал шаг назад… Ревя медведем, Гюрята метнул в кривичей топор и, перехватив меч в десницу, прыгнул к ошеломленному ударом противнику. Мечом плотник владел хуже, чем привычным по повседневной работе топором. Но кривич, еще не пришедший в себя, не смог отразить удар в шею. Брызнула кровь, заливая грудь и лицо Гюряты. Он невольно утерся. И тут же вынужден был отпрыгнуть назад от мелькнувшего прямо перед грудью меча.

Поскользнувшись, Гюрята упал, стукнувшись головой с такой силой, что на время потерял сознание…

И опять ему повезло. Приняв упавшего и залитого кровью новгородца за убитого, дружинник и другие поднявшиеся за это время на стену кривичи просто бросили его на стене, а сами побежали к стрельне, спеша скорее спуститься на землю…

Чуть позже всем стало вообще не до какого-то раненого ополченца.

Половцы, ворвавшиеся в город через ворота, открытые дружинниками Всеслава, неслись по улицам, как всадники Апокалипсиса, убивая всех встречных и на ходу подхватывая попавшиеся на глаза ценные предметы. Кое-где уже разгорались пожары. Вслед за конниками бежали отряды полочан, стремясь поскорее добежать до детинца, пока в нем не заперлись уцелевшие защитники. Новгород не успел полностью ополчиться, как был уже взят. В детинце еще добивали сопротивлявшихся, небольшие отряды, включая и оставшихся в живых дружинников посадника, отходили, огрызаясь стрелами и мечами, к Неревскому концу… А на улицах, во дворах и домах уже происходило то, что обычно происходит в городе, захваченном противником. Разбившись на мелкие отряды, половцы и кривичи бежали между домов, выглядывая дворы побогаче. Ворвавшись, хватали полон, вскрывали клети с добром и грузили на захваченных хозяев. И те сами несли собственное достояние на собственных спинах в лагерь победителей.

Въехавший последним со своими гридями[31] Всеслав ехал, делая вид, что не видит бродящие по дворам шайки грабителей, не слышит криков насилия и не чувствует дыма пожаров. Только подъехав к храму Софии, у которой несколько десятков дружинников охраняли сбежавшийся церковный клир, вятших мужей и бояр города, он укоризненно указал десятникам на ободранные одеяния.

– Что, мужи честные новагородские, не согласны стать под руку мою? – остановив коня, негромко спросил Всеслав у командовавшего дружинниками боярина Рогволда. Тот лишь молча развел руками.

– Мужи новагородские! – приподнявшись в стременах, крикнул князь. – Печалуя о бедах ваших и беспорядке в Землях Новагорода Великого при обилье вашем из-за того, что князя в ней нет, решил я, что беру на себя Новагород со всеми городами, пригородками и землями ближними и дальними! Отныне я есмь ваш князь, ваша защита и опора! – Князь внимательно всмотрелся в угрюмые лица новгородцев и добавил: – Сейчас всех проводят по домам, а монасей – до двора епископского! Жду до вечера решения вашего! – Опустившись в седло, он приказал Рогволду отправить собранное людство по домам и добавил шепотом, едва расслышанным боярином: – Не пойдут под руку, разорить домы их…

Пока в городе буйствовали вторгшиеся полочане и союзные им половцы, Гюрята, очнувшись, осторожно огляделся вокруг и, осознав случившееся, осторожно побрел по стене к стрельне. Отойдя немного от валяющихся тел, с которых было содрано все более-менее ценное, он нашел и подобрал брошенный кем-то топор. Чуть дальше валялось еще несколько трупов. Наклонившись над ними, Гюрята расслышал тихий стон. Отвалив в сторону валявшееся сверху тело кривича, он увидел под ним раненого Ярыша.

– Куме, жив? – негромко спросил Гюрята.

– Язвлен, но на жальник[32] не спешу, – слабым голосом ответил Ярыш.

– Ино побредем вон из града, пока живы, – предложил Гюрята, помогая куму подняться.

И снова Гюряте повезло. Стрельня пустовала, и у ворот никого не было. Прихватив с собой оставшуюся после воротников[33] торбу с едой, новгородцы осторожно выбрались за стены…

А через два дня они встретили один из отрядов земского войска, спешащий на помощь Новгороду. Еще через день они вернулись в Новгород. Понимая, что против воли Новгорода князю в городе и в землях его не удержаться, ушел Всеслав. Но перед уходом полоцкая рать еще раз ограбила нетронутые до того дома и даже храмы. Всеслав не пощадил и храма Святой Софии Новгородской – приказал снять с нее колокола и увезти к себе в Полоцк, а из самого храма люди Всеслава вынесли все самое ценное, вплоть до последнего паникадила.