Пулеметы России. Шквальный огонь

Мало кто из военных авторов тех лет обошел вопрос о картечницах, причем мнения высказывались порой полярные. Среди сторонников картечниц были генерал В.Л. Чебышев (разработавший в 1885 г. даже собственную легкую 6-ствольную модель), офицеры Генштаба И.П. Маслов, М.Н. Анненков. Ярым и последовательным противником картечниц стал генерал М.И. Драгомиров. Поскольку на мнение Драгомирова принято широко ссылаться в литературе, стоит остановиться на нем подробнее. Дело в том, что картечницы, считаясь артиллерийскими орудиями, и по размерам были таковыми. В 1891 г. Драгомиров писал: «Если бы одного и того же человека нужно было убивать по несколько раз, то это было бы чудесное оружие… На беду, еще не находилось таких музыкантов, которые были бы в состоянии переменять направление ствола десять раз в секунду». Генерал был не столь уж не прав — во время Франко-прусской войны в трупах пруссаков находили до 20–30 пуль митральез, в то время как их соседи в линии даже не были ранены. Ручной привод механизмов даже при нескольких человеках расчета затруднял огонь с рассеиванием по фронту и в глубину или быстрый перенос огня с одной цели на другую. Даже такие удачные системы картечниц, как Гатлинга — Барановского или Норденфельда, оказались слишком громоздки (сопоставимы с полевой 4-фунтовой пушкой), к тому же стрельба быстро утомляла стрелков. Именно к таким картечницам относилось ироничное замечание Драгомирова в статье «Калибры оружия в полевых армиях европейского состава». «Всякая скорострелка, называть ли ее картечницей или вновь придуманным словом пулемет (и избавь нас от лукавого и метафоры!), все же есть не более, как автоматический стрелок, т. е. самостоятельного вида поражения не дает… по всем неудобствам уже есть артиллерийское орудие». Драгомиров, впрочем, указывал: «Мотивы, но которым я считаю пулеметы нелепостью в полевой армии нормального состава, прямо указывают на те случаи, где они не только полезны, но и, пожалуй, даже необходимы… а именно: 1) на флангах в крепостях, 2) в степных экспедициях, где малый отряд может иметь дело с большой, но плохо вооруженной толпой» (опыт Ахал-Текинской экспедиции это подтверждал). Схожих взглядов придерживался генерал Г.А. Леер. Неудивительно, что положительно отзывались о картечницах генералы Эллис, Куропаткин, Давыдов, участвовавшие в «степных экспедициях». Неоднозначно относились к «рукояточным» картечницам и зарубежные специалисты. Картечницы в целом разделили судьбу своих средневековых прототипов — «органов» и «сорок» — те сошли со сцены с появлением легких полевых пушек, картечницы же становились не нужны с появлением новых скорострельных нарезных казнозарядных полевых пушек с новой гранатой и шрапнелью в боекомплекте.

Выдающийся русский оружейник и историк оружия В.Г. Федоров писал: «В общем необходимо прийти к заключению, что опыт вооружения армии картечницами был неудачен, и вся эта история не могла не оказать некоторого влияния на развитие вопроса о всеобщем введении нового могущественного средства, а именно картечниц, функционирование которых было основано на отдаче при выстреле, т. е. пулеметов». С одной стороны, картечницы побудили к исследованию свойств и возможностей скорострельного оружия, позволили отработать ряд узлов и систем, использованных потом в автоматическом оружии (а система Гатлинга, как известно, смогла вернуться на вооружение в виде высокотемпных многоствольных авиационных пушек и пулеметов и зенитных автоматов). В тактическом же плане наследие картечниц скорее негативно — благодаря им автоматические пулеметы первое время вызывали недоверие и, даже доказав свое значение в Англо-бурской и Русско-японской войнах, вплоть до Первой мировой войны считались все же родом артиллерии.