Пули на васильковом поле (СИ)

— Ты сегодня рано, — начал он на английском с жутким акцентом, будто пытался подстроить чужие слова под русское произношение.

Вынужденные жизнь бок о бок с носителями языка, они оба довольно быстро выучили разговорную его составляющую, и она стала неким мостом понимания между ними: переводчики наконец были убраны прочь.

— Быстро окончилась миссия, — кивнул Клаус, откладывая книгу и долгим изучающим взглядом упираясь в русского, который, привычно облокотясь на косяк, так и не пересек порога комнаты.

— Погода хорошая, — заметил Коля, поглядывая на него не то неловко, не то отстраненно. — Есть предложение проветрить голову.

— Вполне неплохое предложение.

Ягер едва слышно хмыкнул, чуть растягивая губы в улыбке.

На улице было жарко, но не душно; прошедший рано утром дождь проредил воздух и прибил к земле пыль и вонь машин. Было много людей, и каждый второй почитал своим долгом оглянуться на Клауса и пристально рассмотреть изуродованную шрамами половину лица. Он сначала держался уверенно и спокойно, но вскоре постоянное внимание надоело ему. Коля, часто кидавший на него обеспокоенные взгляды, всё норовил выбрать тропу побезлюднее, и в конце-концов они вышли к окраинам парка.

К вечеру становилось прохладнее и дышалось легче. Тёзки шли молча, выдерживая между собой небольшое, но красноречивое расстояние и иногда косо поглядывая друг на друга.

— Как работа? — вдруг спросил Коля, глядя перед собой.

Ягер моргнул, сгоняя сонливую отрешенность.

— Мало отличается от старой, — наконец произнес он, вызывая улыбку у собеседника.

— Да уж, — пробормотал тот, — та же военка. Только американская. Ты до этого был в Америке?

Клаус, не раздумывая, отрицательно качнул головой. Когда б ему?..

— И я не был, — признал Ивушкин, — может, поэтому всё такое…

— Какое? — уцепился немец.

— Странное, — после минутного молчания выдал Николай, — чужое. Враждебное, может даже. Я один это чувствую?

Клаус понимающе глянул на него и не ответил: и так ясно.

— Ты Стива видел? — снова заговорил Ивушкин, — который Капитан Америки или как его там называют. Вроде же союзник, тоже с вами воевал, — Ягер на это чуть приподнял брови, намекая на нарушение нейтральной зоны общения. — А всё равно он другой, — не обращая на чужую мимику внимания, закончил Коля.

— Думаю, всё же дело в геолокации, — задумчиво отметил Клаус, чуть поджимая губы и щуря глаза на солнце. — Вполне логично, что чужая страна, к тому же, в ином времени, будет непохожа на то, к чему ты привык. Разве это не очевидно? Неужели ты думал, что здесь будет как в твоём Союзе?

Ивушкин с досадой выдохнул:

— Душно тут. Дыхание перебивает.

— Лето, — качнул плечом немец, — жара спадёт, будет легче.

Николай покосился на него и поймал спокойный, умный взгляд. Конечно, он всё понял, но во избежание неприятностей решил отговориться.

Ивушкин длинно выдохнул, потирая глаза ребром ладони.

— Чёрт с тобой, — беззлобно выдал он наконец.

Клаус смешливо фыркнул.

— Больше всего сейчас скучаю по тридцать-четверке, — неожиданно даже для себя вдруг выдохнул Коля.

— Понимаю, — протянул немец, — мир слишком большой без танковых стен.

— И такой яркий, — подхватил русский. — А ещё не хватает этого чудесного запаха солярки и пыли.

— Забыл про пороховую гарь.

— Вши…

— О мой бог, Николай, об этих демонах я точно не скучаю! — Клаус смеялся глазами, пытаясь сохранять возмущенное выражение лица.

— Затекших ног и спины, — продолжал Ивушкин.

— Духоты и пота, заливающего глаза…

— Вечно рассеченного от резких торможений лба…

Николай не выдержал и после своих слов прыснул со смеху, пуская по вискам и скулам сотни морщинок. Успокоившись, отдышался, видя, как, по своему обыкновению, с мягким прищуром смотрит на него немец. На душе стало немного легче, но в то же время — грустнее.

***

Весна пришла дождливой и хмурой, и, насколько Ивушкин мог припомнить, она оказалась самой тоскливой из всех, что были тут до неё. Быстро и насыщенно, лениво и медленно, но пять лет минули в одночасье, обернувшись самым слякотным апрелем.

Николай открыл глаза, оставаясь лежать в постели без движений. В стекло пятого этажа бил дождь. Мерный стук капель приводил в состояние меланхолии, затягивал глубже в мысли, но не усыплял, как это обычно бывало.

Нельзя сказать, что в Щ.И.Т.е он праздно проводил будни. Николай сам настоял на том, чтобы пройти дополнительные профессиональные курсы, и с тех пор на официальной основе часто устраивал будущим сотрудникам организации практические упражнения: планировал тактические игры, отрабатывал приемы командной работы — в общем, издевался над ученичками, как того желало изнывающее от скуки сердце.

Иногда он напрашивался и в антитеррористические или другие специальные операции, куда его сначала с неохотой, с подсказок Фьюри, а потом все активнее принимали. Николай обрастал дружескими связями, доводил до идеала разговорный американский, как можно насыщеннее проводил дни — и все равно оставался одиноким и чужим для этих людей человеком.