Пули отливают из ненависти

– А-а-а! – На лице Лешего проявилось что-то, похожее на выражение понимания, которое тут же сменилось брезгливой гримасой: – Так ты об этом козле! Что, заявку накатал, шакал?! Мало я ему тогда…

– Значит, ты не отрицаешь, что между вами произошел конфликт? – Игорь вставил свой вопрос как бы между прочим… Хотя на самом деле именно с него и начиналась основная работа.

– Было дело, – очень даже охотно согласился Леший. Сейчас он чувствовал себя почти героем. А как же, вступился за честь сестры! Не думал, что это чмо заявку накатает! Вот ты сам подумай, командир…

Тон его стал немного доверительным – чуть понизив голос и подавшись немного вперед, склонившись к столу, он как бы приглашал сидящего напротив него оперативника к откровенному мужскому разговору. Для начала – о проблемах воспитания глупых младших сестер… Но такой разговор в планы Михайлова никоим образом не вписывался. Поэтому он перебил Лешего, многозначительно произнеся:

– Да не писал он ничего. Мертвые – они ведь не только не потеют. Они еще и писать не могут…

Жулик дернулся, как от удара. В глазах поселилась тревога.

– Я не понял! – О какой-то доверительности в разговоре речи уже не шло. – Ты о чем, командир?!

– О птичках, – бросил Игорь первое, что пришло в голову.

– О каких еще птичках?!..

А вот теперь Леший нервничал уже всерьез. Он все еще не понимал, куда идет этот странный, маловразумительный разговор. За свою не особо длинную и небогатую на события жизнь он успел уяснить – полицейский не должен подкидывать ему загадки. Полицейский должен бить его ногами в живот, добиваясь признания во всех мыслимых и немыслимых преступлениях. Вплоть до убийства не нашего президента Кеннеди. А этот ведет себя странно, можно было бы сказать – если бы, конечно, Леший знал это слово – нетипично для обычного полицейского. И непонятно, чего он добивается своими разговорами. Ну, а неизвестность, как водится, всегда страшит.

– О попугайчиках, – уточнил Игорь. И сразу же, в лоб: – У меня только два вопроса. Первый – почто ты, Леший, своего родича завалил? Второй – где ствол? Всё.

Сказав это, оперативник жадно впился глазами в своего собеседника. Какой же будет реакция на это уже ничем не прикрытое обвинение в преступлении более чем серьезном? Какие действия предпримет подозреваемый?

К разочарованию Игоря, Леший повел себя немного не так, как ожидалось. Глаза его расширились, в них замелькало отражение внутренней паники. Неудачливый воришка резко побледнел и даже подпрыгнул на привинченном к полу стуле.

– Какой ствол? – торопливо забормотал он. – Ты чего, командир? Не было у меня никогда ствола! Не было!

– Ага, – спокойно согласился Игорь. И тут же поинтересовался: – Может, и Анатолия Вершинина не ты завалил?..

– Не я! – на автопилоте откликнулся Леший. И, уже существенно понизив тон, уточнил: – Так его… Что? Грохнули?

– А то ты не знаешь! – глумливо усмехнулся оперативник.

– Ты чо, командир? – заторможенно повторял Леший, не в силах отвести взгляд от этой – теперь такой страшной – ухмылки опера. – Ты чо… «Мокрое» на меня загрузить хочешь?

– И почему же сразу загрузить? – делано удивился Игорь. И тут же изобразил сомнение: – Ты хочешь сказать, что ты там не при делах?

– Так конечно! – обрадовался Леший мнимому пониманию. – Ты пойми – я ведь не мокрушник, не киллер какой-нибудь! Я – честный вор! И на «мокрое» никогда не пойду!

Сейчас «честный вор» был не на шутку испуган. Кража – это и статья приличная, уважаемая, и срок небольшой. А вот убийство…

Вопреки сложившемуся в массах мнению, убийцы в местах лишения свободы большим и непререкаемым авторитетом не пользуются. Авторитетные люди, живущие по закону, к убийцам относятся с пренебрежением. И, даже пользуясь услугами киллеров для устранения противников и конкурентов, в душе презирают их.

Ну, да это еще полбеды. Особого уважения в «среде обитания» Леший и ранее не вызывал. Но одно дело – три года; как говорится, такой срок можно на одной ноге отстоять. И уже совсем другое – двадцать, а то и все двадцать пять лет! Такой срок превращается в бесконечный кошмар. Мало того, что несвобода страшна сама по себе… Без серьезной поддержки, постоянного «грева» с воли жизнь за «решкой» – ад. Серое, полуголодное существование. А кто будет его, Лешего, «греть» все эти двадцать лет? Сестра? Так у нее и у самой не густо… Друзья-собутыльники? Да они не вспомнят о нем уже после второго стакана!

Вот и оставалось Лешему надеяться, что он сумеет быть убедительным, а у опера, сидящего напротив, не возникнет желания просто взять и повесить на удобного кандидата в убийцы это преступление.

Игорь, имея некоторый – пусть и не слишком обширный – опыт общения со спецконтингентом, примерно просчитал ход мыслей Лешего. В принципе оперативник изначально не надеялся на то, что его собеседник расколется полностью во время первой же беседы. И перед ним сейчас стояла немного другая задача…