Пули

— Вот только не надо рассказывать мне, как вести расследование. Я работаю строго по правилам. И что-то я не помню, чтобы эти правила предусматривали привлечение каких-то полицейских из другого города. Тем более отставных.

— Ладно, можете мне не верить. Я дам вам телефон. Позвоните, спросите детектива Сэма Килиана. Он был моим напарником. Мы вместе работали по делу Бенни. Спросите у него, правду ли я вам сказал.

— Даже если правду, мне-то это чем поможет?

— Ну, может, если вы с Сэмом объедините ваши усилия...

Она тут же оборвала его:

— У меня не будет на это времени. Если получится, позвоню вашему приятелю. Но ничего не обещаю.

— А аэропорт проверите?

— Когда руки дойдут. У меня не так уж много людей.

Джо глянул в сторону той троицы, что по-прежнему болталась в коридоре. Она проследила за его взглядом и вспыхнула от смущения.

Джо понял: продолжать разговор нет смысла. А как бы сам он отреагировал, будь он на ее месте. Что бы он сказал тогда, когда занимался этим делом в Чикаго, если бы какой-то недоумок из другого города вздумал доставать его своими гипотезами? Да просто-напросто решил бы, что это какой-то псих, и не стал бы обращать на него никакого внимания, что, собственно, Пайн и делает. Спасибо хоть делает это вежливо.

Он вынул из кармана коробок спичек. На нем была надпись: «Розовый Слон», а на обратной стороне адрес и телефоны.

— Это гостиница, в которой я остановился, — сказал он, протягивая ей коробок. — Если передумаете и я вам все-таки понадоблюсь, звоните.

Она посмотрела на коробок:

— Вы направляетесь туда? Могу я позвонить вам чуть ближе к вечеру?

— Оставьте сообщение, — ответил он, — мне нужно еще в одно место.

Сказав это, он повернулся и пошел к лифтам, а она крикнула вдогонку:

— Куда, если не секрет?

— В аэропорт.

Глава 7

Кен Стэли стоял у высокого окна и смотрел на Стрип. И тут открылась дверь лифта, и раздался пронзительный голос его жены: «Кен!!!» На долю секунды ему захотелось сигануть из окна. Прыжок с тридцатого этажа иногда казался ему перспективой куда более привлекательной, чем общение с Пэтти.

— Господи, Кен, — верещала она, — ты видел, что напечатано в сегодняшней газете? Они уже успели тиснуть статейку об этом убийстве. Ты собираешься что-то предпринимать?

Кен постарался успокоиться и повернулся к ней лицом. Она пересекла комнату и остановилась у дальнего угла стола — руки в боки, лицо перекосило от злости.

Пэтти было тридцать восемь лет (почти на двадцать лет моложе его), но после косметических подтяжек ее лицо не выдавало возраста. Она была по-прежнему стройна и держалась очень прямо. Волосы у нее были модного светлого оттенка, макияж безупречен. Вот только напомаженные губы презрительно скривились, а глаза сверкали бешено и зло.

— Но дорогая, что ты хочешь, чтобы я предпринял? — он попытался произнести это как можно мягче. Когда на нее накатывало, с ней ни в коем случае нельзя было разговаривать резко. Стоило забыть об этом правиле, и скандал затягивался на целую вечность.

— Звони издателю, — рявкнула она. — Мы не можем позволить себе такой антирекламы. Сейчас никак. Или ты не собираешься превращать эту дыру во что-нибудь путное?

Дыру, а! Назвать дырой его прекрасный комплекс, с садами и пятью бассейнами, со всем декором, подобранным с таким вкусом, — да он вложил в него двести миллионов долларов!

Он лично следил за каждой мелочью и при проектировании, и при строительстве, и при оформлении. Он вникал во все, касавшееся «Тропической Бухты», что называется с первого Дня Творения. Этот комплекс был для него всем! Его руки начали непроизвольно сжиматься в кулаки. Пришлось сунуть их в карманы, чтобы она не заметила.

— Мне кажется, не пустить эту историю в прессу нам уже не удастся, — сказал он. — Ты же сама говоришь, она опубликована.

Пэтти скрипнула зубами, потом, выпятив губу, сдула со лба светлую челку.

— Господи, ну неужели тебе все нужно объяснять? Завтра утром появится новая статья, подробная. Сегодняшняя заметка — это просто все, на что у них хватило времени, — материал ведь нужно сдавать к определенному сроку. Уж мне ты можешь поверить — я разбираюсь во всей этой медийной кухне.

Она продолжала что-то говорить, но Кен ее уже не слышал. Его зацепил пассаж с модным словечком «медийная кухня». Лет пятнадцать тому назад Пэтти буквально на десять минут засветилась в телевизионных новостях — это было одно из многочисленных занятий, которые она испробовала, прежде чем осознала, что ее истинное призвание — быть его женой и исполнять при нем роль светской львицы. Ни черта она не знала ни о средствах массовой информации, ни о чем-либо другом. Она просто была уверена, что ее мимолетная стажировка на крошечной телестудии в Калифорнии сделала ее настоящим экспертом. Она вечно мешала с грязью местных дикторов, рассуждала о том, как они паршиво работают. Можно подумать, она смогла бы лучше. Да едва заслышав ее поросячий визг, все телезрители разом переключились бы на другой канал, пока, чего доброго, краска со стен не осыпалась.

— Ты меня вообще слушаешь?!