Пуля для адвоката

Мици Эллиот вскочила с кровати и оцепенела, выставив перед собой подушку. Детективы считали, что она знала убийцу. Наверное, умоляла его сохранить ей жизнь, а может, понимала, что это бесполезно. В нее два раза выстрелили через подушку с расстояния примерно трех футов, и она рухнула на кровать. Подушка, которой Мици пыталась закрыться, упала на пол. Затем убийца приблизился к кровати, прижал к голове женщины оружие и сделал контрольный выстрел.

Так звучала официальная версия. Оказавшись в спальне, я сообразил, что есть много необоснованных допущений, потом их можно будет обыграть в суде.

Я взглянул на стеклянные двери, выходившие на веранду перед океаном. В отчетах не упоминалось о том, были ли они закрыты или открыты в момент совершения преступления. Возможно, эта деталь не имела особого значения, но выяснить ее все-таки следовало.

Подойдя к дверям, я подергал ручки — заперто. Минуту я возился с ними, пытаясь понять, как они открываются. Наконец Нина помогла мне, нажав пальцем на специальный рычажок и одновременно повернув защелку. Дверь распахнулась, и в спальню хлынул шум прибоя.

Если двери были открыты, то грохот волн заглушил все звуки, которые мог издать злоумышленник, проникнув в дом. Это противоречило версии следствия, что Рилца убили на пороге спальни, потому что он якобы приблизился к двери, услышав шаги. Правда, возникал вопрос: что Рилц делал голым возле двери? Но для защиты это не важно. Мое дело озвучить факты и указать на несоответствия, которые вызовут сомнение в умах присяжных. Сомнение — ключ к успеху. Если не можешь уничтожить улики, попытайся хотя бы их скомпрометировать.

Я вышел на веранду. Не знаю, был ли в тот момент прилив или отлив, но вода находилась очень близко. Волны накатывали одна за другой и разбивались о волноломы, обдавая брызгами фундамент дома.

Гребни волн достигали шести футов, но я не заметил ни одного серфингиста. Я вспомнил, что Патрик говорил про волнение в бухте.

Вернувшись в спальню, я услышал, что у меня звонит телефон — до сих пор его заглушал грохот прибоя. На экране появилась надпись: «Неизвестный абонент». Многие из тех, кто работает в органах правопорядка, блокируют свои номера.

— Нина, мне нужно ответить. Вы можете сходить к машине и позвать сюда моего шофера?

— Конечно.

— Спасибо.

Я включил связь.

— Алло?

— Это я. Хотела узнать, когда ты приедешь.

«Я» — это моя первая бывшая жена Мэгги Макферсон. По пересмотренному договору об опеке я мог проводить с дочерью только каждый второй уик-энд и вторую половину среды. Раньше все было намного лучше, но я провалил наше первое соглашение, как и шанс наладить нормальные отношения с Мэгги.

— В половине восьмого. Днем у меня встреча с клиентом, она может затянуться.

Наступило молчание, и я понял, что Мэгги ждала чего-то иного.

— А что, у тебя свидание? — спросил я. — Когда ты меня ждешь?

— В половине восьмого я уже хотела уйти.

— Ладно, значит, я приеду раньше. Кто этот счастливчик?

— Не твое дело. Кстати, о счастье — я слышала, тебе досталась практика Джерри Винсента.

В спальню вошли Нина Альбрехт и Патрик Хенсон. Он уставился на вырезанный ковер. Прикрыв трубку, я попросил их спуститься вниз и подождать меня. Потом снова вернулся к разговору. Моя бывшая жена работала районным прокурором в судебном округе Ван-Нуйс. Не удивительно, что она знала все новости.

— Да, — произнес я. — Меня назначили ему на замену, но я не уверен, что это счастливый случай.

— Дело Эллиота — лакомый кусок.

— Да, и я как раз стою на месте преступления. Очень милое местечко.

— Что ж, попробуй вытащить его из дерьма. Если не ты, то кто же, — усмехнулась Мэгги.

— Я на подобные выпады не отвечаю.

— Вот и хорошо, потому что я знаю все твои ответы. Надеюсь, сегодня вечером у тебя не будет компании?

— Ты о чем?

— О том, что случилось пару недель назад. Хейли говорила, что ты явился с женщиной. Кажется, ее звали Лейни? Девочка очень стеснялась.

— Не волнуйся, сегодня ее не будет. Это просто подруга, она ночевала в гостевой комнате. Но на будущее — я могу приводить с собой кого пожелаю. Потому что это мой дом, а в своем доме я могу делать все, что мне заблагорассудится, так же как и ты.

— Отлично, а я могу пойти к судье и заявить, что ты знакомишь дочь с наркоманками.

Я глубоко вздохнул, пытаясь сдержаться.

— С чего ты взяла, что она наркоманка?

— С того, что твоя дочь не так глупа и прекрасно слышит. Она рассказала мне, что там говорилось, и я поняла, что твоя… подруга — из центра реабилитации.

— А что, это преступление — дружить с тем, кто прошел реабилитацию?

— Конечно, нет, Майкл. Просто мне не хочется, чтобы, оставаясь с тобой, Хейли общалась с толпой наркоманов.

— Уже с толпой? Я думал, что тебя волнует только один наркоман — я. — Мой голос прозвучал почти спокойно. Я знал, что, если выйду из себя, это отразится на мне позже, когда мы станем пересматривать договор об опеке. — Мэгги, речь идет о нашей дочери. Когда ты бьешь по мне, то можешь ударить и по ней. Ей нужен отец, а мне дочь.

— Об этом я и говорю. Ей нужен хороший отец. А водить дружбу с наркоманами плохо.