Пуля для дублера

Мурад засуетился, чтобы освободить место для блюда, стал спешно перекладывать приборы и недопитый стакан с минералкой...

В этот момент официантка резким движением скинула с тарелки крышку, под которой лежал на сливочно-розовой поджаристой лепешке блестящий хромированный пистолет огромного размера. Держа эту огромную пушку своей маленькой ручкой, она подняла ее, вытянула вперед руку, направила на Мурада пистолет и выстрелила. Отдача была такой мощной, что тонкая рука девушки взлетела над головой, почти неуправляемая, и звук выстрела был оглушительным, как пушечный залп.

Беликов застыл, наблюдая, как темноволосая девушка с пистолетом опустила оружие и пальнула в грудь Мураду.

Какое отчужденное лицо у нее, успел подумать Беликов и инстинктивно стремительно упал на пол, повалив стул. Второй и третий выстрелы были громкими, но приглушенными, и Мурада отбросило на горшки с цветами. Четвертый, пятый и шестой выстрелы, вонзившиеся в его тело, разнесли кровь и внутренности по всему углу кафе.

Все произошло прежде, чем Беликов успел даже вздохнуть от удивления.

Женщины закричали, и люди бросились врассыпную из кафе. Музыка в кафе "Террасса" смолкла, но через мгновение ее уже никто не слышал. Девушка побежала, как будто она бросила мяч и разбила окно, и через минуту на послышался шум отъезжавшего от "Террассы" мотоцикла.

Мурад был отброшен назад в кусты силой мощных выстрелов, и только его хорошо начищенные ботинки и дорогие брюки торчали из-под плюща.

Потом вскочил и побежал и Беликов. Он бежал последним и направился к самым темным улицам Баку.

Глава 19

Техник Карелина подключил Марину к их прослушке, и она слушала происходящее по своему новому сотовому телефону, сидя на краю дивана в студии Евгения. Когда раздался первый выстрел, она вскочила на ноги. Она прижала мобильник к уху, бессознательно поднимая свободную руку в защитном шоке, слушая спорадическое распределение последующих выстрелов, вздрагивая с каждым, не зная, в кого стреляли.

Затем наступила тишина.

Она даже не подумала. Она схватила сумку и помчалась вниз по лестнице, через квартиру, вниз по лестнице здания, в парк Офицеров. Яростно набирая номер, она отыскала самую темную часть парка, затем остановилась посреди одной из широких дорожек и прислушалась.

Гудки были слишком длинными. Бесконечными. Каждый из них - сигнал о смерти Беликова. Она не могла в это поверить. Не хотела.

- Да! Да!- В его голосе звучало отчаяние.

−Ты в порядке?

−Да, да, я в порядке. - Он все еще бежал. Она слышала, как он пыхтит. −Боже, это была девушка, официантка. Мурад убит.

В его голосе слышалась дикая тревога.

- Послушай меня, - сказала она, каждый нерв ее тела был сосредоточен на плане. - Ты один?

- Да ... - он все еще бежал.

- Послушай меня: место, о котором я тебе рассказывала, где Женя рисовал танцовщиц - не называй его только - ты помнишь его?

Не произносить название? О черт. Надо вспомнить. Вспомнить. Страницы в досье Лазарева проносились у Юрия в голове, кружась, как мусор, разбросанный бурей.

- Ага! Я понял. Да.

−Поймай такси. Поезжай туда. Ладно? У тебя есть деньги?

− Да, хорошо. Я... я понял.

- А теперь избавься от телефона!- Рявкнула Марина. - Выбрось его сейчас же. Разбей его. Сейчас же!

Она бежала по темным краям парка. Добравшись до улицы Самада Вургуна, она поймала такси.

Он швырнул проклятый сотовый телефон о здание, разбил его, не в силах избавиться от него достаточно быстро, и продолжил бежать. Не раздумывая, он пробежал еще квартал, удаляясь от выстрелов, от телефона, от образов в голове. Наконец, ему пришлось остановиться, чтобы отдышаться. Он прислонился спиной к стене здания, наклонился и стал отчаянно глотать разреженный весенний воздух Баку.

В темноте перед его мысленным взором возникли картины перестрелки. Он увидел узкие, слегка сутулые плечи официантки, когда та вонзила дуло огромного пистолета в живот Мураду, и каждый выстрел все глубже вонзался в него. Он видел удивленное лицо Мурада: шок, боль, осознание, смятение, ужас. Каждый взрыв из рук девушки - убийцы отражался на его лице, когда он все глубже и глубже погружался в свою исчезающую смертность.

Ужасно.

Он снова побежал, но не прошло и квартала, как ему снова пришлось остановиться. Что за улица? Где он был? Дерьмо. Он был безнадежно дезориентирован своим безумным броском в никуда. Хотя он не мог уйти так далеко, улицы были узкими и темными, дверные проемы были впадинами, спускающимися к неизвестным ужасам, и несколько человек, которых он встретил под деревьями, спешили мимо, не глядя, не желая иметь ничего общего с отмеченным человеком, не желая иметь ничего общего даже с ночным воздухом, который двигался вокруг него.

Слева, на другой стороне улицы, в середине следующего, обсаженного деревьями квартала, он увидел свет, льющийся на тротуар из дверного проема. Он заставил себя идти медленно, сдерживая дыхание, не желая приближаться к ним, хватая ртом воздух.