Пуля для карателя

Они выбрались наружу. Стрельба закончилась. У стены лежали расстрелянные мирные жители, чуть дальше — кучка мертвых карателей. Ковальский запнулся о штырь арматуры, начал глухо материться.

— Берегись! — ахнули сверху.

Он метнулся вбок, вскинул автомат, но это не понадобилось. На то место, где он только что стоял, с неприятным «хрумкающим» звуком рухнуло еще одно тело — с погонами штурманна (ефрейтора СС) и характерной славянской физиономией. Парень был вдоволь напичкан свинцом, так что множественные переломы его уже не волновали. Из окна второго этажа возникла оскаленная физиономия Джерри Кембла. В этот миг он отчаянно напомнил английского бульдога.

— Это специфический английский юмор? — хмыкнул Иван.

— А чего висит, как постиранные трусы? — хохотнул англичанин. — Я все проверил, Иван, с обратной стороны здания еще парочку сверху подстрелил. Они гражданских в подвале стерегли, крались вдоль стены, чтобы по вам открыть огонь, ну, я их и… — Джерри издал что-то невнятное горлом. — Больше никого, всех перестреляли, надо же. А их десятка полтора было…

— Ладно, молодец, спускайся, — махнул рукой Иван. — Соберем боеприпасы и дальше пойдем.

Он мрачно разглядывал трупы расстрелянных горожан. Люди небогато одетые, без вещей. Абсолютно безвредные для умирающего режима — чем могут насолить охваченные ужасом женщины, дети, пенсионеры? В мертвых лицах застыли страх и безысходность. Несчастные заложники недалеких политиков — которых и политиками-то не назвать! Подошел Ковальский, присоединился к мрачному созерцанию. Спустился Кембл, увешанный оружием, приблизился, хрустя кирпичной крошкой. Смотрели втроем — пристально, словно навсегда хотели запомнить. По данным, поступавшим в штаб варшавского гарнизона (а майор СМЕРШа в бытность офицером абвера ежедневно просматривал все сводки), за месяц восстания погибло не меньше 30 тысяч участников сопротивления и порядка 200–250 тысяч мирных горожан. Люди гибли под бомбежками, артналетами, от инфекций, их массово уничтожали зондеркоманды СС и карательные части коллаборационистов…

— И что думает по этому поводу Его величество? — покосился Иван на Кембла. — Будем дальше обвинять Красную армию, которая сделала за вас львиную долю работы, а вам осталось лишь пройти прогулочным шагом по Франции да по Бельгии с Люксембургом? Ваше правительство вообще соображает, кого оно поддерживает — я имею в виду банду Миколайчика?

— Это вы во всем виноваты, — проворчал, но как-то неубедительно, англичанин, отводя глаза. — Ваша политика, ваши непродуманные действия, когда вы грубо подминаете под себя целые нации, заставляют министров в изгнании совершать такие же глупости…

— Ах, вот в чем дело! — Иван сплюнул под ноги. — Нет, дружище, во всем, что происходит в Варшаве, — исключительно вина Англии и придурков в изгнании… Сам-то ты ни при чем, ты отличный парень…

— Мы все отличные парни, — перебил Ковальский, — но когда нас много и над нами кто-то есть, все идет не так… Ладно, хватит грызться, панове…

Подошла, пошатываясь, Маша. Она улыбалась виноватой улыбкой, стирала сажу с носа, но только размазывала ее по лицу. Юзеф блуждал по пустырю какой-то неприкаянной зыбью. Услышал что-то подозрительное, подался туда с ножом, упал на колени и стал наносить удары раненому. Потом отполз на четвереньках, бросился к Тельме, которая подтягивалась из «обоза». У девушки подгибались ноги, она брела как слепая. Он вовремя подхватил ее — как раз собиралась упасть.

— Ну все, довольно дискуссий! — заторопился Иван. — После войны будем орать на трибунах, кто был прав, а кто крив. Собрать боеприпасы, уходим…