Пуля для любимого

— Ну тогда, может быть, ты заболела? Или... Не дай Бог, с Никитой...

— С Никитой все в порядке, — ответила Настя, не став уточнять насчет Олега. — Прости, я на самом деле себя неважно чувствую. У тебя есть снотворное? Реланиум, элениум?

— Я и слов-то таких не знаю, — пробормотала Наташка. — Димедрол, кажется, где-то был, сейчас поищу.

Наташа закрыла дверь, оставив на тумбочке пачку димедрола, а Настя прошла в комнату и медленно опустилась на диван. С сомнением оглядев видеокассеты, она решила, что едва ли сумеет сосредоточиться сейчас на сюжете фильма, каким бы интересным он ни был. То же самое и с книжками — Настя знала наперед, что будет просто переворачивать страницы, не вдумываясь в смысл прочитанного. Ей нужно было занять себя чем-то — но вот только чем? И в самом деле — уборку, что ли, в квартире устроить? Или, может быть, сготовить что-нибудь?

Нехотя поднявшись с кровати, она отправилась на кухню. Открыла холодильник — но в ту же минуту поняла, что готовить она сейчас не в состоянии. Она вообще ничего делать не в состоянии...

В дверце стояла бутылка водки — початая, но почти полная. Настя задумчиво извлекла ее оттуда и поставила на стол. Воскресив в памяти вкусовые ощущения от этого напитка, она содрогнулась от отвращения и поставила бутылку обратно. Вернулась в комнату...

Почти целый час она так и ходила из кухни в комнату, из комнаты — в кухню. То останавливалась возле окна, то присаживалась на диван, включала и снова выключала телевизор. Повертела в руке оставленную на тумбочке пачку димедрола, но потом решительно отложила ее в сторону и вернулась на кухню. На этот раз она уже не сомневалась, когда открывала холодильник. В шкафу нашлась небольшая рюмочка — Настя заполнила ее и тут же опрокинула в рот.

Едва не задохнувшись, она сделала глоток воды и сразу же налила себе вторую, а за ней третью рюмку. Необходимо было сделать перерыв — Настя отошла от стола и тут же почувствовала, как закружилась голова. Ватные ноги еле донесли ее до дивана. В третий раз включив телевизор, Настя откинулась на подушку и попыталась сосредоточиться на рекламе. Но реклама действовала на нервы, и она снова принялась переключать каналы. На одном из них передавали местные новости. И вдруг на экране мелькнула картинка, знакомая, тысячи раз прокрученная — красно-серое здание бывшей зерновой биржи, кирпичный дом напротив... Она полностью превратилась в слух.

— Вчера в одиннадцать часов на Кировской площади произошло убийство. Жертвой оказался известный в городе журналист Олег Виноградов. От полученного ранения он скончался по дороге в больницу. В прокуратуре возбуждено уголовное дело по факту...

Настя попыталась встать, но в тот же момент поняла, что сил уже не осталось. Судорожно сжимая в руке пульт от телевизора, она закрыла глаза, чтобы не видеть того, что так безжалостно и беспощадно фиксировала камера — тело Олега, распростертое на асфальте, лицо, наполовину залитое кровью...

— Согласно предварительной версии, Виноградов оказался жертвой наемного убийцы. Выстрел был произведен из окна соседнего дома. Всех, кто располагает какой-либо информацией по поводу совершенного преступления, просим звонить по телефонам...

Настя, не выдержав, нажала на кнопку и выключила телевизор. Наступившая тишина показалась еще более ужасной. Она беспомощно огляделась по сторонам — и внезапно громко, что есть силы, закричала.

Вернувшаяся после первой смены Наташа застала дома странную картину. Настя — в ее старой футболке, с босыми ногами, сидела в кухне на полу. Рядом с ней стояли пустая бутылка и рюмка, до половины заполненная прозрачной жидкостью. Настя сидела, скрестив ноги, и раскачивалась из стороны в сторону. Длинные распущенные рыжие волосы свисали по обеим сторонам лица, полностью закрывая его. Она даже не услышала, как открылась дверь.

— Настя! — с ужасом, почуяв неладное, воскликнула Наташа.

Настя подняла мутные глаза, улыбнулась какой-то странной, неестественной улыбкой и тихо сказала:

— Я ведь все знала заранее. Знала, что выстрелю. Что не промахнусь. Потому что мне запретили это делать. Запретили, понимаешь?! Он так и сказал — ты не имеешь права! Мне казалось, что я сильная, но на самом деле я оказалась слишком слабой... Слишком слабой для того, чтобы его не послушаться. Я... я совсем ничего не помню. Мне казалось, что я уронила пистолет, что я не смогла в него выстрелить. На самом деле, оказывается, смогла... А что мне оставалось делать, Наташа? Сначала я хотела просто ранить его. Я хотела попасть ему в плечо. Но ведь мне не разрешили. Ведь снайперы никогда не промахиваются. И я попала в сердце...

— Что ты несешь, Настя? — Наташа подлетела к подруге и попыталась поднять ее с пола. — Что за бред? Что за выстрелы в плечо и в сердце? Это у вас что, игра такая? В вашем тире, да?

Наташа смотрела в ее мутные глаза и начинала понимать, что на самом деле произошло что-то ужасное. Последние слова, которые она произнесла, были уже адресованы не столько Насте, сколько себе самой:

— Скажи, я ведь правильно поняла? Это новая игра? Соревнование? Что это?