Читаем Пуля для штрафника полностью

Не то чтобы Арни был пацифистом или как-то выражал свой протест против войны. Просто само его существо, его поведение и образ мыслей не принимали войну и все, что с ней было связано. В окопе, под обстрелом, в землянке — везде он вел себя так, будто бы находился возле театральной вешалки, галантно принимая манто из рук светских дам. На передовой Арни по полной отгребал издевки и шуточки, а то и тычки с затрещинами.

После жестоких боев на реке Ингулец и под Одессой 500-й батальон был совершенно обескровлен. На правый берег Днестра остатки штрафников спешно перебросили в начале марта и сразу же заставили возводить укрепления. Заготовку древесины в прибрежном буковом лесу, рытье траншей и окопов, строительство блиндажей, пулеметных гнезд и дотов — все «пятисотые» должны были делать своими руками.

Работали с утра до ночи, рук не хватало. Но все равно Отто и его оставшиеся в живых товарищи были довольны. Строить — это совсем не то что стрелять. К тому же с кормежкой проблем не было. Снабжение наладили достаточно толково, одновременно обеспечивая продовольствием и штрафников, и расположившийся на левом фланге артиллерийский дивизион. Причем, как успели выяснить испытуемые, никаких различий между ними и артиллеристами в содержимом и количестве армейских пайков не делалось. По всему выходило, что командование наконец-то решило дать 500-му небольшую передышку.

Когда в батальон пригнали пополнение, особо ситуация не улучшилась. Среди новобранцев проштрафившихся солдат вермахта набралось всего несколько человек, основную массу составляли уголовники, то, что сумели наскрести по самым замшелым углам немецких тюрем. Ни воевать, ни строить они особо не стремились. С оружием они толком обращаться так и не научились, зато ложками орудовали за десятерых.

XVII

Эту ситуацию взялся кардинально изменить обер-лейтенант Лотар. Отсутствие командирского голоса он с лихвой заменял рукоприкладством, которое применял по поводу и без повода. В отношении «стариков», относительно давно находившихся в роте, он еще как-то сдерживался. Правда, таких по пальцам можно было пересчитать. Вот он и заскучал в отсутствии объектов приложения своей недюжинной силы. Зато, когда прибыли новички, обер-лейтенант словно ожил.

Каждый вечер, перед положенным ужином, он устраивал занятия по строевой и огневой подготовке. Упор делал на новобранцев, гоняя уголовную шушеру до седьмого пота. При этом в отношении нерадивых применял как зуботычины, затрещины и пинки, так и более утонченные виды наказаний, как, например, «застынь в полуприсяде» или «застынь на отжиме в упоре лежа». Причем, как правило, время для «застывших» не регламентировалось. Как только изнемогший испытуемый разгибался или падал наземь, следовало наказание в виде двух-трех ударов сапогом (или кулаком — в зависимости от местоположения испытуемого).

Новобранцы за глаза кляли ротного на чем свет стоит и угрюмо копили против него злобу. Глядя на изгаления Лотара, Отто невольно вспоминал пережитое в «команде вознесения» и в штрафном лагере Лапландии. Занятия ротного казались детской забавой по сравнению с тем, что творили конвоиры. Расстрелы голодных арестантов, избиения до смерти без суда и следствия, пытки и издевательства вроде «занятий на перекладине», когда на турнике попросту вешали каждого четвертого для устрашения остальных — и без того забитых и запуганных. И главная, нескончаемая пытка — выморочные, ватные объятия нескончаемого голода. Теперь это казалось Отто страшным сном.

Вспомнив о голодухе штрафного лагеря, Хаген невольно потянулся к припрятанному в кармане куску хлеба. Вольф заметил его движение.

— Эх, пора нам в роту возвращаться. Жрать охота, — громко произнес он. Будто мысли читал.

— Тише ты, — одернул его Хаген. — Сейчас накормят тебя… русской свинцовой свининой.

Вольф махнул своей почерневшей от грязи рукой.

— Нету здесь никого. Зря только глину месим, — зло произнес он. — И замерз я к чертовой бабушке… Руки вон задубели… Сыро тут… сквозь шинель пробирает…

— Да у тебя на ладонях грязищи столько… — подначил его Отто. — Перчатки не нужны…

Вольф оглядел свои ладони.

— На свои бы посмотрел, — устало огрызнулся он. — Сколько можно ползать по этому чертову берегу?

XVIII

Они прочесали всю линию обрывов метров на пятьсот вниз по реке. Никаких следов оставшихся в живых русских они не обнаружили. Отто и сам уже хотел вернуться поближе к кухне. Но внутренняя тревога продолжала еле слышно плескаться где-то в самой глубине его проголодавшегося нутра. Кто знает, может, это и было то самое шестое чувство? Как бы оно ни называлось, но эта способность сильно развилась у него на передовой. Такую же особенность Отто замечал и у других солдат.

Когда ты каждый день, каждую ночь, непрерывно балансируешь на грани между жизнью и смертью, ты невольно учишься предугадывать, предчувствовать приближение того, что грозит тебе с той стороны черты.

Перейти на страницу:

Все книги серии Война. Штрафбат. Они сражались за Родину

Пуля для штрафника
Пуля для штрафника

Холодная весна 1944 года. Очистив от оккупантов юг Украины, советские войска вышли к Днестру. На правом берегу реки их ожидает мощная, глубоко эшелонированная оборона противника. Сюда спешно переброшены и смертники из 500-го «испытательного» (штрафного) батальона Вермахта, которым предстоит принять на себя главный удар Красной Армии. Как обычно, первыми в атаку пойдут советские штрафники — форсировав реку под ураганным огнем, они должны любой ценой захватить плацдарм для дальнейшего наступления. За каждую пядь вражеского берега придется заплатить сотнями жизней. Воды Днестра станут красными от крови павших…Новый роман от автора бестселлеров «Искупить кровью!» и «Штрафники не кричали «ура!». Жестокая «окопная правда» Великой Отечественной.

Роман Романович Кожухаров

Детективы / Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза
Испытание огнем. Лучший роман о летчиках-штурмовиках
Испытание огнем. Лучший роман о летчиках-штурмовиках

В годы Великой Отечественной войны автор этого романа совершил более 200 боевых вылетов на Ил-2 и дважды был удостоен звания Героя Советского Союза. Эта книга достойна войти в золотой фонд военной прозы. Это лучший роман о советских летчиках-штурмовиках.Они на фронте с 22 июня 1941 года. Они начинали воевать на легких бомбардировщиках Су-2, нанося отчаянные удары по наступающим немецким войскам, танковым колоннам, эшелонам, аэродромам, действуя, как правило, без истребительного прикрытия, неся тяжелейшие потери от зенитного огня и атак «мессеров», — немногие экипажи пережили это страшное лето: к осени, когда их наконец вывели в тыл на переформирование, от полка осталось меньше эскадрильи… В начале 42-го, переучившись на новые штурмовики Ил-2, они возвращаются на фронт, чтобы рассчитаться за былые поражения и погибших друзей. Они прошли испытание огнем и «стали на крыло». Они вернут советской авиации господство в воздухе. Их «илы» станут для немцев «черной смертью»!

Михаил Петрович Одинцов

Проза / Проза о войне / Военная проза

Похожие книги

Агент 013
Агент 013

Татьяна Сергеева снова одна: любимый муж Гри уехал на новое задание, и от него давно уже ни слуху ни духу… Только работа поможет Танечке отвлечься от ревнивых мыслей! На этот раз она отправилась домой к экстравагантной старушке Тамаре Куклиной, которую якобы медленно убивают загадочными звуками. Но когда Танюша почувствовала дурноту и своими глазами увидела мышей, толпой эвакуирующихся из квартиры, то поняла: клиентка вовсе не сумасшедшая! За плинтусом обнаружилась черная коробочка – источник ультразвуковых колебаний. Кто же подбросил ее безобидной старушке? Следы привели Танюшу на… свалку, где трудится уже не первое поколение «мусоролазов», выгодно торгующих найденными сокровищами. Но там никому даром не нужна мадам Куклина! Или Таню пытаются искусно обмануть?

Дарья Донцова

Детективы / Иронический детектив, дамский детективный роман / Иронические детективы
Девочка из прошлого
Девочка из прошлого

– Папа! – слышу детский крик и оборачиваюсь.Девочка лет пяти несется ко мне.– Папочка! Наконец-то я тебя нашла, – подлетает и обнимает мои ноги.– Ты ошиблась, малышка. Я не твой папа, – присаживаюсь на корточки и поправляю съехавшую на бок шапку.– Мой-мой, я точно знаю, – порывисто обнимает меня за шею.– Как тебя зовут?– Анна Иванна. – Надо же, отчество угадала, только вот детей у меня нет, да и залетов не припоминаю. Дети – мое табу.– А маму как зовут?Вытаскивает помятую фотографию и протягивает мне.– Вот моя мама – Виктолия.Забираю снимок и смотрю на счастливые лица, запечатленные на нем. Я и Вика. Сердце срывается в бешеный галоп. Не может быть...

Адалинда Морриган , Аля Драгам , Брайан Макгиллоуэй , Сергей Гулевитский , Слава Доронина

Детективы / Биографии и Мемуары / Современные любовные романы / Классические детективы / Романы