Пуля для следователя

— Прямо-таки с этого начали? — недоверчиво посмотрел на допрашиваемого Александр Борисович и, не дождавшись ответа, сказал: — Хорошо, положим, что так. Попросили — значит чего-то боялись. А откуда они узнали, что Юрий Поливанов почти довел дело до конца?

— Ну я им рассказывал, — произнес после паузы прокурор и добавил: — Немножко.

— На этот раз вы знали, какие причины заставляли Гордиенко просить об отстранении успешно работающего следователя?

— В общих чертах. Он сказал, что там случайно оказались замешаны его знакомые, достойные люди, которые могут невинно пострадать.

— И вы поверили?! — вырвалось у Светланы.

— А что мне еще оставалось делать!

— Да есть много вариантов, как себя вести в подобной ситуации. Вы выбрали такой — не идти на обострение отношений с шантажистами. Выполнять их приказания, лишь бы оставили в покое. И все же есть основания полагать, что это была не первая их просьба.

Прокурор насторожился, а Турецкий иезуитски медленно достал и стал закуривать сигарету.

— Если вы помните, Виктор Николаевич, в свое время я спрашивал вас про отсутствующие в отобранных у Поливанова делах документы, — в частности, меня интересовал договор купли-продажи контрольного пакета акций зеленодольского металлургического, который якобы приобрел некий Балясников. Тогда вы сослались на неряшливость Поливанова, его неумение содержать бумаги в порядке. Теперь, Виктор Николаевич, я могу совершенно официально заявить вам, что этот договор, за который якобы проголосовало общее собрание акционеров, Юрий Павлович вам передавал. — Заметив, что прокурор хочет что-то сказать, Турецкий попросил жестом не перебивать его. — Договор был передан вам, есть совершенно точные подтверждения. Так что если кто и мог потерять его, то только вы, а уж никак не Поливанов. Благо Юрий Павлович понял, с кем имеет дело. Поэтому сохранились нотариально заверенные копии с этого и других документов… Вы желаете что-то спросить. Наверное, хотите узнать, откуда у нас появились эти материалы? Узнаете на суде.

— Меня сейчас арестуют?

— Нет! — жестко отрезал Турецкий. — Дадите подписку о невыезде. И боже вас упаси пересказывать кому-либо содержание нашего разговора.

Глава 4 У царя Траяна ослиные уши

Старшину милицейского СОБРа Артюхина хоронили с воинскими почестями. Стоял безветренный, морозный день. После салюта оружейные дымки подолгу неподвижно висели в воздухе. На похороны явился весь свободный от дежурства личный состав. На поминки же из коллег остались только капитан Росляков и майор Шаповалов. Не такие уж близкие они были погибшему Вячеславу люди, пошли же, чтобы уважить его родственников. А то все начальство сразу разъехалось, все собровцы сейчас находятся в командировке в Чечне. Неудобно получится — служил человек в милиции, а милиционеров на поминках нет.

Народу в двухкомнатной квартире набилось битком. Тесно, душно. Через час начали расходиться. И Росляков, и Шаповалов, сказав по поминальному тосту, тоже собрались уходить. Вдова Артюхина, Елена, вышла в коридор проводить сослуживцев мужа. Они сказали, чтобы в случае любой надобности обращалась к ним за помощью, оставили свои координаты. Узнав, что Росляков работает в дежурной части, Елена сказала:

— А ведь это я вам тогда звонила и сообщила про убийство следователя. Будто случайно его увидела.

Они не сразу поняли, что речь идет о Юрии Поливанове. Тогда Елена рассказала, в каком угнетенном состоянии Вячеслав вернулся в тот вечер домой и заставил ее пойти позвонить из телефона-автомата в милицию.

На следующее утро у Шаповалова прихватило сердце, хотя раньше никогда не болело. Жена Николая Михайловича хотя и не медик по образованию и ничем никогда не болела, однако очень увлекалась всякими лекарствами и знала, что в каких случаях нужно принимать. Оставила мужа дома и, строго-настрого приказав никуда не выходить, побежала на работу, откуда звонила каждый час и справлялась о самочувствии.

Николай Михайлович лежал и вспоминал Артюхина. Есть все-таки люди — не винтики. Выполнял парень приказы командования как положено, а внутри все бурлило от негодования. Вот и сгорел. Шаповалову ли его не понять. Многое знает из тех непотребств, которые творятся у них в милиции, а молчит. Правда, от этого уже совсем невмоготу, того и жди, сорвешься. Сейчас он самому себе напоминает того сказочного мальчика, который владел монаршим секретом и кричал ночью в яму: «У царя Траяна ослиные уши». Человеку необходимо выговориться, излить душу, иначе она засохнет, погибнет. Если бы Шаповалов мог рассказать все, что ему известно о закулисных махинациях милиции, земля бы перевернулась.