Пуля для тантриста

Но постепенно все в нем утихомирилось, новые неведомые ему друзья стали объявляться и разъяснять, кто он есть, перевезли его в престижную московскую клинику, лучшие профессора трудились над восстановлением его памяти, и он, наконец, вписался в свой новый образ. Ему понравился имидж бизнесмена. К новой роли он подошел с творческой радостью и азартом. И стал яростно наслаждаться жизнью, полностью забыв о киллере, и обо всем плохом. Единственное, чего он не мог забыть, это – Центральный Дом Литераторов и буфет в подвальчике, нередко он объявлялся там, но никто его не узнавал. Там он по-новой познакомился с Ольгой. Правда, звался он уже Сергеем. И очень ей понравился. Она сразу стала называть его – Сержиком, Сергунчиком, Сергуночком.

– Люди слишком привыкли к жизни, и боятся смерти. А смерть, это всего лишь увлекательное путешествие в другую реальность, – проворчал киллер и спустил курок.

Пуля просвистела мимо. Вторая тоже. И когда убийца разрядил в него всю обойму, время увязло в самом себе…

– Те, кого я люблю, не погибают от всякой ерунды, от какой-то глупой пули… – сказала Ольга. – Больше в тебя стрелять не будут, мой милый спивающийся бизнесмен, успешно пропивающий свой бизнес. Теперь ты никому не нужен, кроме меня, Сергунчик.

«Я не Сергей, я Саша Варенников», – хотелось крикнуть, но он вовремя прикусил язык. Нет, он Сергей отныне и навсегда, красивый и успешный молодой мужчина, такой, именно такой, на какого она «запала», ей ведь такие нравятся…

Постель – просторная, с высокой резной спинкой, посреди комнаты. Ее они шутя называют «арабский станок». Алые простыни с изображением пантер сбились и взмокли от их тел. Втроем они разметались на смятом белье, а за окном – зной, асфальт плавится, середина июля! А они, истомленные ласками и всем чем только можно, фруктами и коктейлями на журнальном столике, которые вперемешку со свежими «Пентхаусами» и «Плейбоями» и солнцем, они – тихо беседуют…

– … А у меня еще покруче было, – рассказывает не спеша Сержик. – Я вот тоже летом проезжал через сельскую местность, духота тоже, искупаться бы… Вау! Река за кустами! Припарковался в удобном месте, тишь, безлюдье, ни души кругом. Разделся до гола и – в воду.

– Без трусов?

– Без единой нитки. Даже крест снял.

– Рисковый ты.

– А я такой. Духота, ну представляешь, перед грозой, небо заволакивает, от земли жар идет, вода наэлектризована, я – нырь! Теплая водица, прямо ванна, только легкая и нежная как шелк, тело таскает. Ныряю и возбуждаюсь. Накупался, подплыл к берегу, и тут началось! Выныривает голая девица, встает в полный рост, и спокойненько идет к берегу, ничуть не смущаясь, словно меня и нет. Я от неожиданности вскрикнул: «Ой, мамочка, русалка!», и давай прикрывать ладонями свои места, а она – хохотать. Дачницей оказалась, москвичкой. Вытерла меня полотенцем, веселится, острит… Тут как грохнет над головой, как громыхнет, гроза разразилась, а мы вдруг так понравились друг дружке, что завалились на траву и сексом занялись. Грохот, молния, а у нас – самый кайф, ну так завелись, не остановиться. Катаемся по траве, совсем ошалели. И вот, когда я был сверху, а мое мужское естество – внутри, когда я превратился в сгусток сладострастия и душа моя упорхнула за пределы Галактики, в этот самый сокровенный миг, вдруг… Вдруг меня ка-ак саданет молния прямо в кундалини, о-о-ой! Боль, кайф, неистовый оргазм, Вселенная брызнула осколками и выплеснулась вулканическим семенем страсти!..

Вот с того самого дня я стал ощущать себя не собой. Я стал как бы женщиной, которая ощущает себя мужчиной. И не мной, а другим мужчиной – поэтом-гением Леонидом Солнышкиным, не написавшим ни единого стиха за свою жизнь.

– То есть как это? – изумилась она.

– А вот так. Он во сне был гением. А по жизни он просто пьющий безработный, такой миляга. Вот так я теперь и живу, втроем с самим собой. Для всех я – Сергей, Серж, Сержик, качок, бизнесмен, а для себя я – женщина, чувствующая себя гением Леонидом, или просто Лёней.

Тут ласковый Сержик притих.

– Ну а дальше-то, дальше! – нетерпеливо воскликнула Ольга. – Что потом-то?

– А что?

– Расскажи про него. То есть, про тебя-нее, которая он.

– Нет, теперь твоя очередь, – вяло произнес Серж, поглаживая ее бедра. – Теперь ты.

– О чем?

– О самом забавном эротическом случае. Ну, о большом приколе.

– Ладно, – согласилась она. – Слушай. Это целая история. Только длинная. Но чур, твоя тоже потом будет не короче.

– Идет, – сказал он.

– Мур-р, – одобрила кошка-Маргошка.

Она была третьей в постели, лежала на смятой простыне между ними словно в уютном гнездышке, блаженно щурясь и прислушиваясь к болтовне. Умная зверюшка.

– А ведь я уже начала писать эту самую эротику, и даже в жанре мемуаров. Вон у меня за пишущей машинкой листы валяются, видишь? Эротику я пишу только на машинке, а детективы – на компьютере.

Маргошка встала, потянулась, и вдруг сделала прыжок на письменный стол. Цирк! Они хохотали до слез, наблюдая, как кошка перетаскивает в постель один за другим листки ольгиной рукописи.

– Она хочет, чтобы я читала вслух, – пояснила Ольга.