Пуля для тантриста

Гости не заставили себя долго ждать. Принесли с собой коньяк и красное вино – «для дам», и конфеты к чаю. Вскоре пришел с работы муж, Витька. Он на тракторе работал в те дни, и почти не пил. За ним чуть не следом – мать с сестрой. Потом нагрянула другая родня, соседи, подруги, поздравляли, дарили подарки (в основном нужные в быту вещицы), усаживались за стол. Валя сновала из кухни в комнату и обратно, подавала, убирала, приносила, уносила. Ей помогали мать с сестрой и немножко Витька. А Колька с Иркой сидели как господа, и это особенно задевало Валю. «Вот животы-то у вас заболят», думала она, притомившись. «Мне, имениннице, и присесть некогда, а они нет чтоб помочь, и в ус не дуют, ишь, барствуют». Коронным блюдом оказались куры. Гости ели да нахваливали. Валя успела схрупать на ходу вкусное поджаристое крылышко. Сесть и поесть толком именинница никак не успевала – подбегала к столу лишь, когда произносили очередной тост. Очень уж много еды она наготовила, приходилось подогревать остывшее, доделывать на ходу и перекладывать в сервизные тарелочки винегреты и салаты, подкладывать маринады и соленья. Валя любила стряпать и угощать, кулинария была ее коньком. Вообще она была личностью азартной, увлекающейся, и порой теряла всякое чувство меры. Работать – так работать, гулять – так гулять, все до упаду. С мужем ругаться – так вся изба ходуном ходит и село гудит. Зная это, муж, захмелев, тихо убрался на сеновал. Валя унесла последнюю смену тарелок лишь после того, как гости принялись чаевничать. Мать с сестрой разливали по чашкам цейлонский. Посреди стола красовался огромный торт, и несколько вазочек с пирожными дополняли картину. Валя присела на табуретку, окинула хозяйским взглядом стол и сытых пьяных гостей, и только тут поняла, как она устала. Хотелось пить, но не горячего чаю, а простой холодной воды. Кружка с водой оказалась прямо перед ней, и хозяйка залпом опрокинула жидкость в рот. Горло ожгло, Валя отчаянно закашлялась, покраснела как ошпаренная, из глаз брызнули слезы. Она качнулась на табуретке, и чуть не упала, вовремя удержавшись за край стола. В кружке был первач, принесенный кем-то и забытый. Придя в себя, Валя мстительно глянула на гостей. Но тем не до нее было. Гости, размягшие от хмеля, с головой ушли в захватывающие местные разговоры и добрососедские разборки. Женщины взахлеб обсуждали, кто у кого спер в бане нижнее белье: почти новый лифчик и панталоны. А мужчин интересовала политика: сколько чего сперли у государства члены правительства и почем продали за кордон. В сравнении с этим их собственное воровство у дачников, друг у друга и у самих себя (точнее, у собственных жен) казалось до того жалким, что мужики от досады аж кряхтели. Воровской размах правительственной верхушки их восхищал, а политические сплетни по телевизору были их любимейшей передачей. Доходы правительства мужики пытались измерить в местной валюте: в литрах самогона. Получалось много! Таким образом, всем было не до хозяйки, отнюдь. Валя разобиделась на гостей, встала и, хлопнув дверью, вышла из избы во двор. По привычке она направилась прямо в огород. На грядках оказалось воронья видимо-невидимо – наверно, хитрые птицы понимали, что раз в доме гости, то хозяйке не до огорода, и никто их не потревожит. Валя от такой птичьей наглости возмутилась до глубины души.

– Кыш, твари перелетные! – гаркнула она.

Вообще-то, вороны – твари оседлые. Наверно, поэтому они не приняли на свой счет Валины слова, если вообще поняли. А может, просто из-за присущего им нахальства вороны отреагировали так вяло: лениво оглянулись, продолжая разрывать лапками грядки. Валя потянулась за палкой. Но палка отбежала от нее, точно живая.

– Чтоб тя! – пробормотала Валя и, сделав несколько неверных шагов, пьяно рухнула на собачью будку. Из будки с визгом выскочил перепуганный Базлай и бросился в избу, поджав хвост и нервно прижав уши.

«Кто ж его с цепи снял?» – шевельнулась мысль. Оглянувшись, она увидела свинью Маньку в собачьем ошейнике, прикованную цепью к сараю, почему-то. Манька азартно скалилась на разгуливающую возле самого ее пятачка сытую ворону… На следующий день Валя узнала, что весть о ее кулинарных способностях вышла аж за пределы родного села. А от «курей» все были в полном восторге, и никто не отравился. Пронесло только свинью Маньку, которая объелась куриными костями и другими остатками пиршества. А вот кто посадил свинью на цепь, выяснить так и не удалось. Впрочем, Манька так и осталась жить на привязи в качестве охраны, вместо Базлая, который вскоре после того исчез. «Куда запропастился старый пес, ведь на шаг от конуры не отходил, когда с цепи спускали», – недоумевала Валя. Сильно огорченная – она даже не ожидала от себя таких переживаний из-за собаки – Валя принялась искать своего питомца по селу. «Не подох ли уж?» – думала она. – «Или его Манька слопала?» Но вечером, возвращаясь с реки с ведром выстиранного и выполосканного белья, она встретила золовку. Та осоловела от долгого купанья. Заходящее солнце еще припекало, было душно.