Пуля для тантриста

– Могут появиться другие, – сказала Валентина.

– Не факт. А если появятся – замочу.

Олег улыбнулся, достал из бардачка фляжку коньяка и передал подругам.

– Промочите горлышки, птички, и давай пощебечем.

Ольга отхлебнула довольно много, и передала Валентине. Та тоже сделала несколько изрядных глотков. Вскоре фляга была уже пуста, а женщины порозовели и заулыбались. Валентина запела:

– Эх мороз, моро-оз, не морозь меня-а…

Ольга подхватила.

– Девчонки, а расскажите лучше о себе, – сказал киллер. – Так будет интереснее. Вот ты, Оль, я ведь о себе в тот раз рассказывал, помнишь, по скайпу? А ты о себе ни гу-гу. Так нечестно. Давай, выкладывай, ну? А то законспирировалась тут, видите ли, – произнес он шутливо.

– А чего говорить-то? – сказала Ольга совсем пьяным голосом.

– Да все. Как живешь, кто твои папа-мама, как тебя в детстве дразнили.

– Ну, если это кому интересно, лады, – отозвалась она, все больше пьянея. Коньяк снял с нее стресс, ей стало легко и свойски с этими людьми, захотелось поболтать. – В детстве я часто одна в квартире торчала. Предки сваливали по делам, а я – одна. Тоска! Сяду к батарее, и слушаю. А там что-то бурчало, гудело, бормотало внутри. А однажды послышался приглушенный говор, наверно из квартиры под нами. Сперва ничего не различить. Голоса переплетались, всплескивали и стихали, будто люди спорили о чем-то или словно волны бились о берег. И вдруг кто-то внятно произнес: Человек – это замок с кодом.

Она замолчала.

– Интересно, – сказал киллер. – А кто твои родители?

– Их давно нет. Умерли, – пояснила Ольга. – Они были странные. Такие они были чудаки, не поверишь, да я и сама бы ни в жизнь не поверила, не будь я их дочерью, а они – моими родителями. Даже в раннем детстве я удивлялась, ну что за чудаков мне Бог послал, ведь не бывает же так! А может, бывает?

– Например? – спросил он.

– Ну, например, они, вместо того, чтобы кормить обедом меня и Игоря – нас с братом, – они прилипли к стульям в своей комнате, склонились над столами, и строчат: Отец – поэму, мать – роман. Рукописи по всей комнате развалены, на полу, на тахте, кресле, рояле – у нас большой старинный рояль был, «Мильбах», полкомнаты занимал, на нем груды нот и рукописей, вазы с цветами. Мама любила цветы, они у нас всюду были. Она любила мимозу, ландыши и сирень. Под роялем – склад консервных банок, весь год копили на лето, на дачу, так ведь нет магазинов. Иногда они ссорились, мама с папой…Ну, не буду надоедать воспоминаниями, не хочу свою душу растравливать, – сказала она и замолчала.

– Да ты давай продолжай, – сказал киллер. – Нам интересно. Я понял, ты была писательским ребенком. И пошла по стопам предков. Верно? Ну и что предки?

– Они никогда не работали в штате, – продолжала Ольга заплетающимся языком. – Они жили на гонорары, свободными художниками, «на вольных хлебах». В доме у нас то ни крошки, то – пир горой, веселье и гости. Но концы с концами все-таки сводили, занимали и перезанимали, а потом враз отдавали долги, ухали половину гонорара. В то время можно было так жить. Родители любили праздники, и гонораров хватало на неделю, но зато какую неделю! Это были «обжорные» деньки! Мы объедались, и у нас болели животы. Мы «всем кагалом» канали в кино, прихватив с собой рыжего кота Алтына – он тоже обожал кинофильмы. В зал проносили его в сумке, а во время сеанса он лежал на мамином плече как воротник. Никого это не смущало. То ли люди в те времена были добрее, то ли оттого, что наш кот очень уж напоминал лису, такой пушистый, рыжий, ну просто воротник и все тут. Никто же не подумает, что живая лиса лежит на человеке. А может, из-за того, что наш кинотеатр находился во дворе писательского дома, и в зале были в основном творческие семьи, привыкшие ко всякому…

У нас в семье были всякие всякости и непредсказуемости. Землетрясения, цунами, полтергейсты. В переносном, конечно, смысле. Чего только не случалось. Но не хочу больше болтать об этом. Не хочу! – повторила она капризно. – Пускай теперь Валя о себе расскажет.

Но Валентина окончательно закосела и не могла произнести ничего внятного.

– Подъезжаем к дому, – сказал Олег. – Видно, твою собаку придется выгуливать мне, – обернулся он к Ольге. – Если она пойдет со мной, конечно. А вас, девушки, надо будет уложить.

– Нет-нет, мы одни не останемся, ни за что, мы боимся этих летающих тварей… – пролепетала Ольга.

– Б-боимс-ся, – отозвалась Валентина, и съехала с сиденья на пол.

– Ну и наклюкались же вы, девчата, ха-ха, – хохотнул киллер. – Придется мне вас обеих на собственных плечах тащить. Вот связался, на свою голову. Смешные вы, девчонки, ей-богу.

– А мы уже не боимся, – сказала Ольга. – Ты наш Киллер-Хранитель.

– Ну конечно. Заместо Ангела-Хранителя у вас я теперь, – ответил Олег.

В полном раздражении Эндэнэ ворвался в свою комнату.

– Где кальян! Почему не готов! Разожги угли для кальяна! – заорал он на Леду.

– Чего злишься? – спокойно ответила она. – Что, не вышло с кактумарами, и психуешь?

– Заткнись! Подай кальян! – неистовствовал шаман.