Пуля-дура. Поднять на штыки Берлин!

– Ладно, подумаю, как ты, поручик, и советуешь. А утром свое решение скажу, но только тогда не взыщи. Как решу – так оно и будет, мое слово здесь закон. А ежели что, до Петербурга далеко, до матушки-государыни высоко, кто скажет, как оно еще обернется.

* * *

Как только Петенька вернулся к себе в спальню, тотчас туда же впорхнули две давешние нимфы, и все дневные проблемы как-то сами собой вылетели из головы, ведь началось самое волнующее зрелище – раздевание. Петенька глубоко задышал, наблюдая за хорошо знакомым, но всегда волнующим зрелищем. Идеальные формы груди Катеньки (которая чернявая) заставили его нервно сглотнуть, а когда Машенька (которая блондинка) начала расстегивать его камзол, он буквально впился поцелуем в ее сладкие губки, пахнущие малиной. Мерцающий свет настенного канделябра придавал обнаженным девичьим телам какой-то странный волшебный ореол. Через пару минут его возбуждение настолько возросло, что он сам сорвал рубашку и панталоны и, плохо понимая, что делает, опрокинул девушку на диван. Какую? Он и сам в этот момент не смог бы ответить. Да и так ли это важно?

Утром наяды столь же бесшумно ускользнули. Петеньке полагалось бы задаться размышлениями: а не приснилась ли ему волшебная ночь, однако ж утомленность и некоторая натруженность совершенно четко напоминали – нет, не приснилась. Впрочем, дело молодое, утомленность и усталость – понятия различные, а он даже успел вздремнуть еще часик, поэтому, когда в дверь осторожно поскребся лакей, Петенька поднялся без особого труда. Он легко отбил попытки лакея одеть его, заметив, что офицер на походе все должен делать сам. Слуге оставалось лишь подчиниться и с почтительнейшим поклоном сообщить, что Никита Акинфич уже встали и изволят ожидать господина поручика в кабинете. Оставалось только гадать, что именно подготовил хлебосольный хозяин.

Никита Акинфич сидел чернее тучи, круги под глазами, лицо помятое. Похоже, ночь у него была тяжелой, но Петенька даже не сомневался – не постельные утехи тому причиной, Демидов явно пытался решить тяжелую задачу – к какому лагерю примкнуть. Кроме него в кабинете находился постного вида мужичок – ни ростом не вышел, ни обличьем. Редкие серые волосы, изрядные залысины, даже и борода хоть была густой, но тоже какой-то серой и невидной. Но когда Петенька перехватил взгляд мужичка, ему стало не по себе – глаза черные и пустые, как два колодца ночью. Вот у Демидова они еще вспыхивали красным огнем, а у этого нет, ровно два провала бездонных. И еще он заметил витую плеть за поясом у мужичка.

– Знакомься, поручик, это мой приказчик, Северьян Кондратьич. – Мужичок сдержанно кивнул. – Он тебе поможет дальше. Голштинцы на мои тагильские заводы отправились, вот там их и ищи. И поторопись вернуться, поручик, потому что у нас другой разговор будет, и там уже на Тайную канцелярию не уповай.

Поручик щелкнул каблуками и вышел, мужичок двинулся следом. Петенька успел заметить, что при виде Северьяна Кондратьича домашняя челядь шарахалась в стороны, словно им навстречу шествовало привидение. Петенька приказал ему седлать лошадей и вызвать сержантов, а сам заскочил ненадолго в комнату, чтобы собрать вещи. Услышав неясный шорох, он резко обернулся, непроизвольно хватаясь за пистолет, лежавший на столе, но это оказалась всего лишь Машенька.

Она вдруг с плачем бросилась на грудь поручику, Петенька не успел отстраниться.

– Ой, ба-арин… – захлебывалась девушка.

– Э-э… – ни на что более осмысленное Петеньки пока не хватило.

– Погубят тебя! Не ездий…

Он встряхнул девушку за плечи, но та продолжала рыдать.

– Прекрати! Говори, в чем дело.

– Знаешь, кого к тебе хозяин приставил?

– Приказчика какого-то.

– Да какой он приказчик. Это же главный кат демидовский, Северьян-убойца прозванием. Он из бар, свои деревни имел, да всего решился. А все из-за лютости своей. Сколько-то человек до смерти забил, да еще которых из чужого владенья. Ну, огласка и вышла, прикрыть никак не возможно. Суд да дело – Северьяна и присудили в Сибирь либо на здешние заводы. Ничего не умеет, ничего не знает, а только могет человека бить. Северьян себе подручных набрал, один другого страшнее. Если кто Демидову не по нутру, он только Северьяну мигнет – и нет человека. Берегись, барин. Ты такой молодой, такой красивый, такой сильный… Береги-ись… А ежели Никита Акинфич узнает, что я тебя упредила, так он и меня убьет.

– Ладно, успокойся, – отстранил ее поручик. – Разберемся мы с твоим убойцей.

* * *

Копыта коней цокали по слегка раскисшей дороге, местами еще подернутой ледком. В другое время Петенька наверняка залюбовался бы картиной весеннего леса, но сейчас он нервно крутил головой, стараясь уловить лишь одно: из-за какого дерева высунется ствол фузеи? Предупрежденные сержанты также нервничали, то и дело хватаясь за пистолеты. В общем, достаточно быстро все это поручику надоело, и он тронул лошадь шпорами, подъехав вплотную к Северьяну Кондратьичу, а затем, ласково улыбнувшись, выхватил из-за пояса пистолет и упер дуло в горло демидовскому приказчику.