Пуля-дура. Поднять на штыки Берлин!

– Точно так, – угодливо кивнул фон Шеель, осклабившись. Но лучше бы он этого не делал. Прошлой зимой в кабацкой драке какой-то русский офицер ударом кулака сломал ему нос, да так, что теперь при попытке улыбнуться лицо фон Шееля превращалось в злобную звериную морду. – Охота будет просто отменной. Истинно голштинская охота.

– Таковой дикие московиты еще не видели, – подтвердил Кноблох. – Мы должны прививать этой варварской стране натурально европейские нравы, только так можно поднять вонючую Московию до уровня провинции великой Голштинии.

– Да, – немедленно загорелся великий князь, – это есть моя историческая миссия и мой тяжкий долг. Мы даже согласны даровать Московии те же самые права, что имеет герцогство Готторп, конечно, если только московиты покажут себя достойными сей великой чести. Мы поднимем Московию из ее мнимого ничтожного бытия до бытия истинного и великого, яко провинции преславной Голштинии!

– Ах, Seine Hoheit, как вы милостивы и благородны! – воскликнул фон Шеель. – Однако ж не стоит слишком затягивать, полагаю, лисиц уже выпустили. Я думаю, мы настигнем их довольно скоро.

Он взмахнул рукой, и конные борзятники спустили сворки. Собаки занялись радостным лаем и весело закрутились на месте, собираясь, видимо, немного поиграть, но псари прикрикнули на них, щелкнули арапниками, и свора, сделав еще круг на месте, рванула к ведомой только ей цели. Сначала медленно, а потом все быстрее всадники помчались за ними. Правда, великий князь не переставал брюзгливо морщиться, потому что при тряской рыси его подбрасывало в седле, словно мешок с отрубями, – наездником он был все-таки неважным.

Свора бежала молча и размеренно, видимо, лисица была пока еще далеко. Но вскоре одна из собак крутанулась на месте, принюхалась и подала голос – натекла на след. Тут же вся стая бросилась к ней, и тотчас все собаки с голосом понеслись по следу зверя. Судя по всему, лиса пыталась скрыться в промерзшем кустарнике, ломиться туда всадникам совершенно не хотелось, они предпочитали подождать на опушке. Вот когда стая выгонит лисицу из леса, тогда и начнется настоящая скачка, радующая сердца настоящих охотников, бешеная скачка за добычей. Охотники, не помня себя, несутся вперед, преодолевая любые препятствия – кустарник, изгороди, канавы, ямы. Рискованное занятие, однако оно веселит душу и разгоняет кровь, но повторим – рискованное. Довольно часто всадники при особенно лихих прыжках падают с лошади, ломая ребра, ноги, руки.

Единственное, что смущало великого князя, так это то, что он не видел лисьего следа – аккуратной цепочки маленьких следов. Вместе этого по снегу тянулась борозда, словно здесь промчался большой кабан, ведущий борозду, будто плугом. Он спросил у фон Шееля, что же это такое. Фон Шеель хитро осклабился и ответил, что именно в этом и заключается суть голштинской охоты. Такой след означает, что вконец измученная лиса потеряла последние силы и уже не может хитрить, путать следы и скрываться. Она ползет прямо и прямо, пока стая не настигнет ее, но прекрасно выученные собаки не станут рвать зверя на части. Они только задержат его до подхода охотников, чтобы те могли прикончить лису и завершить славную охоту. Только после этого выпотрошенную тушку отдают собакам, чтобы те почувствовали вкус мяса. Эта заслуженная награда заставит собак в следующий раз гнать дичь еще более энергично.

– Это очень разумно, – кивнул великий князь.

Он, кажется, хотел сказать еще что-то, но не успел – где-то неподалеку вдруг раздался дикий крик. Так кричит человек, внезапно встретившийся со смертельной опасностью, которой уже нельзя избежать. И прорывалась в этом крике нотка боли.

– Вот, ваше высочество, теперь лиса затравлена, мы можем полюбоваться на добычу, – оскалился Кноблох.

Когда пятеро всадников выбрались на небольшую поляну, великий князь увидел преудивительную картину. Свора заходилась лаем под старой березой, на которую вскарабкался молодой парень. Но странным было не это – мало ли крестьян попадаются на пути барской охоты? – дело в том, что к спине парня была привязана лисья шкура. Великий князь даже головой помотал, чтобы отогнать наваждение.

– Was ist das? – забывшись, спросил он по-немецки.

Фон Шеель довольно осклабился:

– А это и есть та самая голштинская охота, о которой я имел честь говорить вашему высочеству.

– Не понял. А где же лиса? – переспросил великий князь.

– Так вот она, перед вами, – терпеливо объяснил Кноблох.

Петр Федорович скривился, точно надкусил лимон:

– Господа, это есть скверная шутка. Какой прок гоняться за грязным мужиком, представляющим лису? Он ленив и глуп. И потом, что за охота, на которой нельзя бить дичь? Нет, я вами недоволен, господа.

– Ваше высочество, – льстиво зажурчал Кноблох, – вы ошибаетесь. В том и заключается суть охоты голштинской, каковую придумал барон фон Шеель, что перед нами дичь самая настоящая.

– То есть мы его затравим собаками? – уточнил великий князь

– Конечно! – энтузиастически возгласил фон Шеель. – Для того все это и было организовано.