Пуля из дамасской стали

Одним прыжком Сашка преодолел разделявшее их расстояние и резко выбросил вперед правую руку. Его пальцы, твердые, как стальные прутья, совершенно безжалостно, с чавканьем и треском вошли в глазницы бандита, обрывая мышцы и выворачивая бесценный дар природы из его естественного вместилища. Отчаянный, немыслимый вой огласил салон автобуса, но через мгновение его оборвал сабельный удар ребра левой ладони по каротидному синусу.

Возможно, этим бы все и закончилось, если бы в салоне не оказалось третьего члена этой же шайки, у которого попросту не выдержали нервы. Тот вскочил со своего места, лицо его в момент побелело. Он с ужасом косился на своего подельника, глазные яблоки которого выскочили из орбит и сочились кровью.

Ваххабит выхватил из кармана ручную гранату наподобие лимонки, выдернул чеку и завопил на весь салон:

– Шофер, останови немедленно, иначе я всех сейчас взорву!

– Именем пророка прошу, не делай глупостей! – нажав на тормоз, проговорил шофер. – Ты убьешь ни в чем не повинных правоверных. Я сейчас открою дверь, и ты сможешь спокойно выйти. Иди!

Но он не успел ничего сделать. Из темноты внезапно выскочили несколько легковых машин, одна из которых загородила автобусу дорогу, а две другие замерли у дверей.

– Проклятый гяур! Ты вызвал «Мухабарат»! – взвыл бандит. – Смерть тебе! Смерть!

Он хотел бросить гранату водителю под ноги, но тот успел ударить его по руке, и лимонка упала на ступеньку у передней двери. В салоне раздались крики ужаса. Все решали мгновения. Журбин ринулся к бандиту, коротким мощным ударом левой в челюсть опрокинул его назад. Тот издал испуганный вопль и повалился прямо на страшную смертоносную хлопушку. Тут же раздался оглушительный грохот, болезненно, очень жестко ударивший по ушам. Взрыв мгновенно наполнил салон тротиловой гарью, раскидал в разные стороны ноги бандита, вырванные у самого основания, обдал потолок салона и его стены ошметками растерзанной человеческой плоти и крупными брызгами крови. С громким звоном на улицу вылетели стекла, а в салоне погасло освещение. Вопли ужаса, стоны раненых и мольбы о помощи слились в кошмарный хор боли и отчаяния.

Сашка проснулся и некоторое время лежал, глядя в потолок. События вчерашнего вечера на какой-то миг показались ему не более чем дурным, кошмарным сном, но он тут же все вспомнил. Нет, это случилось с ним на самом деле. За окном было еще темно, однако ему уже не спалось. Он оделся и вышел на улицу. На часах было только пять тридцать утра. Стоя на крыльце, он вспоминал тот не очень приятный момент, когда, можно сказать, прямо перед ним рванула граната, всю мощь которой, к счастью, приняла на себя злосчастная задница террориста. А потом им с Пашкой пришлось драпать от «Мухабарата».

Сотрудники спецслужбы осветили переносным фонарем внутреннее пространство автобуса и вызвали «Скорую». Переднюю дверь открывать нужды не было. Взрыв вырвал ее с корнем и влепил в служебную легковушку особистов.

Сашка опасался, что Самарин истечет кровью. Он осветил его рану фонариком телефона и наспех перевязал предплечье клочком ткани, оторванной от рубахи пострадавшего приятеля.

Насколько мог понять Сашка, из всех людей, находившихся в автобусе, погиб только один – бандит, разорванный гранатой. Остальные, скорее всего, отделались ранениями или контузиями средней тяжести. Понимая, что светиться перед «Мухабаратом» им нет резона, он принял единственно верное решение – немедленно сваливать.

Журбин выпрыгнул в окно, расположенное на левой стороне автобуса, и помог выбраться Пашке. После чего скромные герои растворились в ночной темноте. Благо до посольства было не более пары километров. Парни преодолели их минут за десять, никак не более. Появление Журбина и Самарина у ворот в весьма эпатажном виде повергло в шок охранников, дежуривших там. Уговорив парней не болтать лишнего начальству, Сашка с Паоло помчались прямиком в душ общежития.

Через полчаса они как ни в чем не бывало сидели в своих комнатах и смотрели по телевизору местные фильмы и развлекательные программы. Федор Антохин, с которым Александр жил в одном кубрике, увидел его в одних трусах, с узлом изорванной, окровавленной одежды в руках, ничего не сказал и лишь многозначительно хмыкнул. Журбин быстро оделся в чистое, нашел, куда сунуть остатки своего выходного костюма, еще пару часов назад вполне нового, и наконец-то почувствовал себя в полной безопасности.

Но вот теперь, ранним утром, его вновь охватило какое-то непонятное беспокойство. Видимо, именно предчувствие того, что проблемы еще не решены, и разбудило его ни свет ни заря. Вскоре поднялись и все остальные обитатели общаги.

Пашка вышел покурить и шепотком сообщил Журбину, что с рукой у него, в принципе, все в норме. Правда, здорово саднит, но рана, к счастью, не опасная.

– А к докторше сходить не думаешь? Вдруг какой-нибудь столбняк приключится? – Сашка с сомнением покачал головой.