Пуля из дамасской стали

– Вот в том-то все и дело, что генерал-лейтенант Иванов Владимир Юрьевич около месяца назад скоропостижно скончался. – Ларионов сокрушенно вздохнул. – Причиной тому стало совершенно безумное, безграмотное, я бы даже сказал, изменническое решение нынешнего главы военного министерства Федрюкова упразднить Центр боевого управления и расформировать подчиненные ему боевые подразделения. Позже по решению Кремля ЦБУ восстановили. Но вся документация, в том числе и сверхсекретная, как бумажная, так и на электронных носителях, была свалена в каком-то неохраняемом военным складе, который внезапно отчего-то сгорел. Допускаю даже, что это было сделано по приказанию Федрюкова, чтобы не допустить реального восстановления ЦБУ. Хотя тут может быть и другое. Кто-то похитил немалую часть секретных документов и, чтобы замести следы, воспользовался испытанным средством – пожаром.

– Но вы же можете подтвердить, что весь этот год мы находились у вас! – вопросительно глядя на него, резюмировал Журбин.

– Безусловно! – Ларионов кивнул. – Если бы на посту министра был другой человек, то никаких проблем не возникло бы. Но Федрюков – я уж не знаю почему – одержим патологической, параноидальной неприязнью к ВДВ. Само это слово для него как красная тряпка для быка. Боюсь, он не упустит случая, попробует отыграться на вас. А что такое наш российский суд – вы хорошо знаете. Уже не раз и не два бывало такое, когда за чужое преступление сажали непричастных к этому людей, имеющих к тому же железное алиби. Да, я скажу суду, что вы выполняли у нас специальное задание. Они спросят, на основании чего эти парни оказались у нас. Я предъявлю документы, подтверждающие это. Они скажут, что эти бумажки не имеют для них никакой правовой силы. Мол, у нас нет никакой информации о ЦБУ. А значит, ваши десантники совершили преступление и должны за него ответить.

Он рассказал о недавнем случае из российской судебной практики. Парень без вести пропал на Северном Кавказе еще в девяносто девятом, девять лет пробыл в рабстве, потом все же сумел бежать. Его осудили за дезертирство. Объективное и непредвзятое следствие показало, что, оказывается, он сам унес ноги из части и прятался от воинской службы, работая в отдаленном горном селении у некоего тамошнего уездного олигарха.

– Простите, Алексей Алексеевич, а почему вы вначале предложили нам остаться, а уже потом сказали про все остальное? – деловито поинтересовался Федька Антохин.

– Вопрос очень хороший. – Посол понимающе улыбнулся. – Я не люблю ставить людей в безвыходное положение и предлагать им выбор, если его попросту нет. Здесь нужны не подневольные люди, а добровольцы. Кстати, вас не может не заинтересовать вопрос зарплаты. Так вот, на ваше содержание за весь этот год не отчислено ни копейки. Причину объяснять излишне. Поэтому я договорился со своим руководством, чтобы вам платили из средств МИДа, как и нашим штатным охранникам. Зарплата вам будет начисляться и в дальнейшем, к тому же с учетом, скажем так, боевых надбавок.

– Конечно, огромное вам спасибо. – Горяев потер лоб и тягостно вздохнул. – Но ведь мы же вечно здесь сидеть не сможем! Сколько нам придется отбыть в этой добровольной ссылке?

– Честно сказать, не знаю – год, два, четыре… – Ларионов пожал плечами. – Но я знаю одно: Федрюков тоже не вечен, да и мы не сидим сложа руки. В конце концов, отработать здесь те же три-четыре года, согласитесь, куда предпочтительнее, нежели отсидеть их в российской тюрьме, чтобы потом выйти и узнать, что гноили вас зря. Могу сказать заранее, что те персоны, которые виновны в ваших бедах и неприятностях, наказаны не будут. Уж поверьте мне на слово. Вот так-то, ребята!..

Прошло три года. Для спецназовцев они стали непростым испытанием. Прежде всего в плане поддержания морального духа. Сами подумайте, легко ли выжить на чужбине, не зная даже приблизительно, когда появится возможность вернуться на родину?

Да и известия из дома оптимизма не добавляли. С некоторых пор родителям десантников стали приходить официальные письма с требованием сообщить о месте пребывания их сыновей, поскольку те ввиду отсутствия на воинской службе теперь считались дезертирами. Попытки доказать, что сын выполняет за рубежом особое задание, во внимание не принимались.

Не выдержав разлуки, вышли замуж невесты Володьки Плужникова, Феди Антохина и Бори Еремина. Лишь избранница Петра Горяева оказалась стойкой. Она упорно продолжала ждать. Сергей Приберегин, который ушел на службу «бобылем», лишь посмеивался, слушая сетования своих товарищей – уж кого-кого, а его-то бросить было невозможно.