Пуля из дамасской стали

Плужников, завзятый мотоциклист в годы своего недавнего отрочества, быстро осмотрел все основные узлы и системы. Как ему удалось выяснить, древний драндулет, напоминающий былые изделия минского завода, при всей своей неприглядности оказался вполне функциональным и, самое главное, комплектным. В процессе последующего торга сумму аж в десять тысяч лир, заломленную хозяином, усилиями непробиваемо-напористого Приберегина удалось снизить до трех.

Десантники, вернувшиеся с озера, были ошарашены, когда увидели столь ценное приобретение. Лишь Володькины заверения в том, что машина – зверь, несмотря на свой убогий вид, несколько снизили накал эмоций.

Тут же, не теряя времени, Плужников начал разборку всех узлов, вызывавших сомнение. Ему вызвались помогать Борька и Антохин, тоже в прошлом заядлый мотоциклист. Инструментов не хватало, и большим подспорьем в работе народных умельцев стал ржавый набор рожковых ключей, раздобытый каким-то приятелем Джафара. Возня с мотоциклом затянулась дотемна.

На следующий день работа с раритетом была продолжена. К обеду удалось наладить карбюратор, систему зажигания, отрегулировать натяжение цепи. Но самого главного – где взять бензин и масло для кривошипно-шатунного механизма, не знал никто. Парни решили выйти из положения за счет какого-нибудь эрзаца. В этом им на выручку пришла все та же светловолосая монахиня, назвавшаяся Анной. По ее словам, она как-то делала приборку в кладовке и нашла там два ящика со стеклянными бутылками, заполненными какой-то жидкостью.

– Может быть, они вам для чего-нибудь пригодятся? – наблюдая за работой ремонтников, тихо спросила она.

– Это вряд ли. – Плужников мотнул головой. – Керосин или что-то там в этом роде сюда не подойдет.

– А если это спирт? – сразу же оживился Сашка Журбин, проверявший проводку передней фары. – Денатурат подошел бы вполне! Идем, покажешь, что там за ящики.

Они прошли в здание. В тесной каморке хранилась старая мебель и какие-то древние занавески. Под штабелем этого аккуратно сложенного тряпья Сашка увидел пластмассовые пробки технических короткогорлых литровых бутылок с зелеными этикетками, на которых значилось, что это растворитель. Открутив пробку и понюхав, Журбин обрадованно отметил: денатурат!

– Ну, ты молодец! – оглянувшись, похвалил он.

Анна немного помолчала и неожиданно спросила его на русском языке, пусть и ломаном:

– Вы из России? Вы – русские?

Сашка сдержанно улыбнулся и внимательно посмотрел на девушку. Он напряженно думал, стоит ли говорить ей правду.

– Ну, если строго между нами, то – русские, – негромко сообщил он. – А ты откуда знаешь русский? По лицу-то я вижу, что ты не из здешних, коренных.

– Все мои прабабушки и прадедушки родились в России и попали сюда после Октябрьского переворота. – Анна говорила с заметной горечью в голосе. – У нас в Латакии одно время русских было очень много. Потом, когда начались ближневосточные войны, люди разъехались по всему миру. Кто-то даже возвращался в Россию. У одного моего прадеда на Оке было большое имение. Ну а здесь мы живем не богато.

– Слушай, Аня, я все хочу спросить, а что это тебя понесло в монастырь? – подняв тяжелый ящик, поинтересовался Журбин. – Делать, что ли, больше было нечего?

– У меня тяжело заболела мама, и я дала обет, что стану монахиней, если ей будет ниспослано выздоровление, – сдержанно сообщила Анна.

– Выздоровела? – уточнил Сашка.

– Нет, – чуть слышно ответила девушка. – Видимо, я была плохой послушницей. Меня постоянно одолевали сомнения, какие-то мирские думы. Наверное, поэтому этой весной моей мамы не стало.

– Святая простота! – с сочувственной иронией констатировал Журбин.

Подойдя к мотоциклу, он вылил в бак пару бутылок денатурата, добавил с полстакана оливкового масла и попытался запустить двигатель. К удивлению Плужникова, мотоцикл несколько раз внятно чихнул, как бы давая понять, что шансы завести его есть. Однако с зажиганием и карбюратором пришлось возиться еще полчаса. Потом наконец-то двигатель затарахтел достаточно уверенно, выплевывая из выхлопной трубы седоватый дым, пахнущий горелыми оливками.

– Все! Завтра утром – в путь! – Горяев похлопал ладонью по бензобаку. – Сашка, а ты давай-ка тренируйся изображать из себя дурачка.

– Фяф! Фяф! – перекосив лицо и скособочившись, Журбин направился к беседке. – Я уже начал!

– Так, что у нас еще на сегодня? – оглядываясь, спросил Горяев.

– А нельзя ли нарубить дров? – послышался голос сестры Марьям. – Керосин закончился, варить обед и ужин не на чем. Да и воды осталось чуть-чуть.

– Все понятно! – энергично кивнул Петр. – Журбин, тренировку временно отставить. Мы с тобой идем рубить дрова. Плужников, Антохин – на карауле, Еремин и Приберегин – за водой.

Борька сложил перед собой руки и с утрированным постно-скорбным видом уныло провозгласил, упирая на «о»:

– Ну что, брат Сергий? Выполним послушание, назначенное нам отцом игуменом. За водицей пойдем, ой да за студеной.

У него получилось так убедительно, что рассмеялись не только спецназовцы, но и молодые монахини. Одна лишь сестра Марьям укоризненно покачала головой.