Пуля не дура

Как уловил Макаров со слов Гоши, Туманский ездил домой в сторону Мойки, и Саша погнал в ту сторону. Действительно, минут через пять резвый «Сааб» нагнал неспешно катящего в первом ряду «жигуленка».

Саша пристроился метрах в пятидесяти и прикидывал, что делать. Труса правильнее всего сразу прижать покрепче, понаглее. В панике он и соображает туго, и врет глупо. Да, его надо взять тепленького, прямо в любимом доме!

Туманский действительно ехал к Мойке, но неожиданно выкинул фортель — нырнул в арку большого серого дома. Двор мог быть и проходным, но Саша, не раздумывая, тормознул — ехать следом означало почти наверняка засветиться.

Выскочив из машины, он бросился в арку и тут же похвалил себя — «пятерка» белела в светлом сумраке петербургской ночи почти сразу за углом арки, в тени которой Саша и притаился.

Туманский выбрался из машины и, прихватив «дипломат», направился к мусорным контейнерам. Здесь он извлек из «дипломата» нечто, как показалось Саше, похожее на белый сверток, быстро огляделся и аккуратно опустил его в контейнер. Не спеша прогулявшись по пустынному двору, Семен Михайлович вернулся к машине. Саша выскользнул из арки и заскочил в первый же подъезд.

Когда Туманский уехал, Макаров вышел из подъезда и вернулся во двор.

Сверху на куче мусора в контейнере он сразу увидел сверток. Внутри оказалась лишь пустая бутылка из-под «Смирновской».

Теперь надо было спешить. Саша мчал по улицам и благодарил педантичного аккуратиста Туманского. Если бы тот выбросил «голенькую» бутылку, Саша вряд ли стал бы искать именно ее — в густых сумерках не разглядишь, от чего так старательно избавился вице-президент.

Справа, мелькая синими огнями и подвывая сиреной, выскочила «Скорая», и Макаров притормозил, пропуская ее. Дальше они мчались цугом, и «Скорая», как оказалось, «привезла» Сашу прямо к гаражу.

* * *

Врач вслух прочитал надпись на Бобочкином комбинезоне:

— «Не стой над душой!» А мы, уважаемые, стоим над телом.

Чумазые механики столпились вокруг стола, на котором покоились голова и плечи горемычного Бобочки. Кто-то недоуменно переспросил:

— Над телом?

— Ага, — бодро ответил врач, — душа, уважаемые, уже отлетела, и наука пасует. Пил? — обратился он к механикам.

— Вусмерть, — нахмурясь, ответил Гоша и поперхнулся, поняв неуместность своих слов.

— Что и доказано, — резюмировал врач и скомандовал фельдшеру: — Вызывай перевозку.

Постояв над затихшим навсегда Бобочкой — Борисом Николаевичем Токаревым, Саша вернулся в машину, позвонил оттуда Филимонову и, рассказав о случившемся, спросил адрес Туманского.

— Узнаю. Перезвони через пять минут, — сразу ответил Филимонов.

* * *

Макаров трижды с перерывами давил кнопку звонка, пока не услышал из-за массивной двери придушенный голос:

— Кто?

— Семен Михайлович, это Макаров. Откройте!

Голос за дверью перешел в визг:

— Не знаю никакого Макарова! Первый час ночи!

Дождавшись, пока Туманский наберет воздуху для нового словесного заряда, Саша протараторил:

— Я новый водитель Филимонова Юрия Борисовича. С бумагами для вас. Разве он не звонил?

Туманский вдруг раскашлялся, потом сказал обычным надменным тоном:

— Так ты шофер? Юрий Борисович сказал, что приедет шофер, но имени не назвал. Ты один?

— Один я, Семен Михайлович.

Заскрежетали замки, и дверь приоткрылась на ширину цепочки. Туманский оглядел Сашу и, видимо, признав в лицо, кивнул, а затем просунул руку в щель и потребовал:

— Бумаги!

Саша было растерялся, но тут же сообразил улыбнуться и даже укоризненно покачал головой:

— Как же так, Семен Михайлович? Шеф сказал, что вы меня за ударный труд в ночную смену рюмкой коньяка угостите. Нет?

Туманский изобразил вежливую гримасу и отомкнул цепочку.

— Проходи. Нет, не сюда, направо!

По длинному, коленом, коридору Семен Михайлович, развевая полы шелкового халата, провел Сашу в огромную кухню, сверкающую чистотой и никелем многочисленных приборов, облегчающих холостяцкую жизнь.

Усадив незваного гостя за удобный стол, Туманский поставил перед ним маленькую рюмку, затем приоткрыл дверцу одного из шкафчиков и, загородив телом его содержимое, принялся нашаривать обещанный Саше Филимоновым коньяк.

Пока он манипулировал, Макаров вытащил из сумки найденную на помойке бутылку и поставил ее на стол.

Надо было видеть вице-президента, когда тот, достав наконец, что искал, плотно закрыл ключиком дверцу и повернулся! Сначала на его лице появилось выражение недоумения, затем легкой паники и — в финале — откровенного ужаса.

Впрочем, надо отдать Туманскому должное. Смена фаз продолжалась не более двух секунд. Семен Михайлович, не глядя на Сашин сюрприз, поставил перед ним коньяк и, обронив «наливай сам!», отошел к окну.

Саша глядел ему в спину и молчал. Туманский потер шею и с удивлением произнес:

— До чего ж погода стоит прекрасная! Редкое для нашего города явление.

Саша не ответил, и Семен Михайлович, чуть помедлив, обернулся:

— Что же ты не пьешь? Сказал, наливай сам.

— Один сегодня выпил, правда, не коньяку, а «Смирновской» вот из этой самой бутылки. Так что если и отведать вашего коньячку, то только после вас. — Саша налил рюмку. — Прошу!