Пуля не дура

Разбудил его телефон. Человек, с десяти часов околачивающийся подле офиса «Посейдона», доложил, что из гаража выехали лимузин и два джипа. Все машины с тонированными стеклами, поэтому разглядеть, сколько в них людей, не удалось. Человек сопроводил их по городу до приморского шоссе, откуда и решил позвонить шефу. Если бы он решился ехать за ними и дальше! Проехав несколько километров, кавалькада свернула в лес, и на ближайшей опушке пассажиры устроили легкий пикничок.

Глянув на часы, Анатолий Леонидович чертыхнулся. Четверть первого! Он тут же связался с базой отдыха, чтобы объявить готовность номер один. База не ответила.

* * *

Пока «жнец» мирно дремал, на базе все началось и закончилось в какие-то минут сорок.

Бесшумные и беспощадные абреки взбесившегося Дахно подкрались к ковровцам с тыла и вырезали кинжалами едва не половину их рати. Опомнившись и поняв, что их убивают, ковровцы открыли шквальный огонь из автоматов. Абреки ответили. Началась бойня. Минут через пятнадцать-двадцать, когда огонь затих, появился «засадный полк» Корчагина. Они методично убили всех, кто уцелел. Азат, защищая хозяина, успел выстрелить только один раз, и пуля ударила точно в середину лба Пал Палыча Корчагина. Тут же пал и Азат, а за ним — Степан Григорьевич Дахно.

Когда пальба давно прекратилась, из ближайшего поселка прикатил робкий милицейский «газик» с двумя сержантами. Едва оценив масштаб побоища, они, путаясь в словах, доложили начальству. Начальство не поверило и прибыло лично на «Волге». Капитан убедился и, предположив чеченский десант, на всякий случай вызвал-из города ОМОН. ОМОН деловито собрал оружие и пересчитал трупы. Явились эксперты, оперативники и прокурорские. Они потерянно бродили по лесу с собаками и без собак, не зная, с чего начать.

Выбравшийся из бункера обслуживающий персонал базы отдыха ЗАО «Посейдон» ясности не внес. До смерти напуганные женщины и нетрезвый сторож показали, что, когда началась «война», они спрятались в бункер, где и просидели до этого момента.

* * *

Набрав номер Никольского, Ковров услышал женский голос, бесстрастно сообщивший, что «абонент временно недоступен».

Длинно выругавшись, Анатолий Леонидович позвонил на всякий случай в «прослушку». Никольский там не появлялся. В кабинете Филимонова с самого утра — никого. Последний разговор зафиксирован вчера вечером, в самом начале седьмого. Разговаривали двое. Ни Дахно, ни Ковров не упоминались, поэтому Анатолию Леонидовичу, как он распорядился, срочно не доложили. Хотя разговор не очень понятный, странный какой-то. Если шеф прикажет, пленку ему доставят.

Анатолий Леонидович попросил изложить суть этого разговора. Вместо изложения в «прослушке» включили магнитофон и приложили трубку к динамику.

Услышав первые же слова: «Завтра, Александр, мы дружно полезем прямехонько в львиную пасть», Анатолий Леонидович насторожился, замер и, слушая запись, чувствовал, как у него отнимаются ноги.

Когда запись окончилась, в «прослушке» взяли трубку, говорили, а после и кричали в нее «алё!», и даже дули — Анатолий Леонидович не отзывался.

Он побагровел до свекольного цвета и почувствовал, как раздулось его сердце и, силясь выскочить, бьется уже у самого горла.

Мысли безумно роились в голове, сталкивались и распадались. «Туманский, спирохета бледная, выболтал, и они все знают. А что знал Туманский, что он мог выболтать? Про мину в машине, которую сам подложил? Что еще? Ну да, план базы этой гребаной нарисовал, а это значит… Мать твою, «жучков» снова Туманский ставил!.. Ни хрена не понимаю! Если Туманский сдался, какого хрена Филимонов этот разговор в кабинете с «ушами» затеял? Не для меня разговор этот был. Туманский ни при чем… Что там теперь, на базе?.. А про дачу что? Откуда они про дачу-то пронюхали?.. Ах, Дахно, ах, боров сраный!.. Стоп, а что Дахно? Ему-то никто не мог сказать, зачем я его на даче жду. Никто! Не Никольский же… У-у, зараза… А если на даче все в порядке?.. База! Там-то что?.. Как он говорил, явится, как миленький? Бумаги подпишет? Вот тебе явится, вот тебе бумаги!». Ковров яростно пинал ногами тяжелый стол, хохотал, рыдал и снова хохотал.

«Явится как миленький! Да если я явлюсь, ты, сволочь, в последний раз белый день увидишь!.. Ну, конечно, что ж это я, совсем тронулся? Сейчас, сейчас…»

Ковров листал записную книжку, звонил то по одному, то по другому, то по третьему номеру, с кем-то говорил, записывал новые номера и снова звонил, пока не дозвонился.

— Срочный заказ, — заявил он в трубку. — Пятьдесят тысяч сразу, еще сто, нет, сто пятьдесят, после работы…

* * *

Вихрастый аккуратно положил трубку, потрепал в раздумье мочку приплюснутого и смятого, как увядший капустный лист, уха профессионального борца и несколько раз хмыкнул.