Пуля с Кавказа

– Что изменник тот, кто живым сойдёт с горы?

– Да. Но только понял я это окончательно уже у подножия Эдраса…

– Всё равно не вяжется, – упрямо спорил Лыков. – Зыбкие какие-то планы были у резидента! Как бы поступил Лемтюжников, если бы меня не вызволил Аз-Захир? А потом не подоспел бы Мелентий Лавочкин. Столько совпадений… Этого же никто не мог предусмотреть!

– Жизнь есть жизнь. Иблису пришлось многое менять на ходу. Но он нашёл бы другой способ организовать наше освобождение. Причём вполне правдоподобное. И Малдай, и его абреки, и даже сам старик в жёлтой чалме – все были смертники, все должны были умереть ради продвижения одного человека. Ну, уснул бы часовой… Или «позыбыли» бы связать руки капитану… Полагаю, в первоначальном плане роль «освободителя» была отведена именно Ильину. И он бы точно так же застрелил своего почти отца у нас на глазах… Сказать по правде, я никогда ещё не имел дела с таким сильным противником, как Лемтюжников. Он до самого конца дёргал за ниточки. И всегда имел несколько вариантов. К тому же, ему хорошо помогали отсюда, из Петербурга. Предатель ведь был и в самом Военном министерстве! Ерёменко, иуда, несколько лет переписывал секретные отпуски[141] и продавал их англичанам. И через Дербент снабжал данными о наших планах Иблиса; тот многое знал загодя. В нашем отряде должны были погибнуть почти все; видимо, и ты. Павел Афанасьевич спас тебе жизнь, придумав вернуть братству Кадирия сердце Кунта-Хаджи. Я был приговорён стариком к спасению, как свидетель – с той целью, чтобы наши поверили Ильину при возвращении.

– А та контузия в шею? Ты ведь чуть не погиб от неё!

– Это незапланированная случайность. Целили в тебя, а попали в меня. С сошек почти невозможно промахнуться со столь близкого растояния. Если бы ты не потянулся в эту секунду за винтовкой… Нет ни одного плана, который прошёл бы так, как было написано на бумаге.

– А схватка с байгушами? Мы оба были там под пулями!

– Да, но тебе пуля угодила в сердце и, если бы не газыри, ты был бы убит. А меня свинец аккуратно обошёл…

– Это всего лишь везение, – не согласился Лыков. – Если бы действительно запретили стрелять в тебя, то пленный абрек не преминул сказать об этом. Нет, целили в нас обоих, и убить могли обоих. Я чувствовал это по бою!

– Ты прав. Такую возможность Иблис тоже допускал. Когда пули стали бы меня обходить, я заподозрил бы нечестную игру, чужую пьесу. Это могло стать подсказкой, что ход событий управляется извне. Тогда я не поверил бы и в невиновность Ильина. Этого наш сартип допустить не мог, поэтому он учёл и риск моей гибели. Всё должно было быть всерьёз, по-настоящему. Если бы я оказался подстреленным, то командование отрядом, как старший в чине, принял бы Артилевский. И тогда уже перед ним разыграли бы знакомый нам сюжет. Эспер Кириллович вернулся бы с Ильиным в Шуру и доложил: предатель – Даур-Гирей.

– Но ведь он сам был под подозрением! Кто бы ему поверил?

– Во-первых, были бы свидетели – казаки. Во-вторых, он привёз бы трупы Малдая и Лемтюжникова. Как тут усомнишься?

– Что-то здесь не так. Я опять о том бое с байгушами. Англичане действительно дали приказ Лемтюжникову убить тебя за Неаполь? Но ты сам говоришь, что нужен был Иблису живым, чтобы засвидетельствовать невиновность капитана Ильина. Не понимаю… Противоречие получается.

– Нет никакого противоречия. Мы сейчас, после ареста Ерёменко и Кановцева знаем, что Иблис был двойным агентом – и турецким, и британским. Британцы приказали ему убить меня. Резидент подчинился – послал людей. Думаю, он предполагал, что босяки с нами не справятся… Лемтюжникова такое вполне устраивало. Для себя он давно решил: жертвует собой, да и всей бандой Малдая, чтобы провести своего человека на самый верх. Это было главной идеей его операции. Если меня убьют – и план в целом удался, и хозяева довольны. Если я выберусь – даже лучше! Реабилитация Ильина будет более убедительной, чем при Артилевском. А подстрелить Таубе на потребу англичанам можно и потом, как-нибудь, при случае…

– А захват лагеря и архива?

– Говорю тебе: у Лемтюжникова всегда было наготове несколько вариатнов. Нас, действительно, ждала засада на той стороне хребта. Но старик допускал, что кто-нибудь из местных жителей расскажет про лагерь в котловине, и мы туда нагрянем. Поэтому нам и подсунули архив. Им можно растапливать печку: бумаги сфальцифицированны. Засада же в пещере – ключевой пункт плана сартипа – удалась ему вполне. Мы попались, как мальчишки…

– Всё, что ты говоришь – только предположения! Ни одного факта, доказывающего вину Ильина, ты пока не привёл.

– Слова сыщика, а не разведчика! Это у вас там улики, свидетели; разведка чаще оперирует логикой. А логика такова: изменник тот, кто вернулся с волшебной горы живым, подставив вместо себя другого. Ты что, видел, как Даур-Гирей нас предал?

– Нет. Но «кри-кри», которым нас заманили в пещеру, был его. И он стоял там не связанный и с оружием.