Пуля с Кавказа

– Ну… насчёт денег всё просто. Эспер Кириллович покровительствует контрабанде.

– Контрабанде? – хором спросили сыщик и разведчик.

– Да. Это никакой не секрет. Через Гунибский округ идут из Турции и Персии большие партии специй. Корица, шафран… Товар дорогой. С учётом пошлин он делается для населения Европейской части России почти недоступным. Артилевский организовал по всему округу систему его доставки и сопровождения. Охрана, складирование и даже фасовка. В Темир-Хан-Шуре он передаёт доставленный груз армянам, и те уже везут его дальше.

– А… почему вы не сообщили мне это ранее?

– Здесь это обычное явление. Кавказ – все чем-нибудь промышляют, от начальника области до урядника. А вы люди столичные, специфики не знаете…

– Понятно. Делаю вам замечание, ротмистр. Игры в индейцев скоро закончатся. О людях, с которыми бок о бок идёшь на Лемтюжникова, нужно знать подобные вещи заранее. Артилевский – какого вы вообще о нём мнения?

– На Кавказе о таких говорят: «он ведь турецкого Генерального штаба». Или ещё: «кончал Моздокский университет». Другими словами, Эспер Кириллович учился в поле. В первый офицерский чин был произведён из юнкеров за храбрость. В России оставался бы вечным капитаном. А здесь, на безлюдье, вышел в штаб-офицеры. Ума невеликого, но практического. В общении лично мне он неприятен, но это ещё ни о чём плохом не говорит.

– А Ильин? Этот чем промышляет?

– Капитан Ильин служит честно. Уличить его совершенно не в чем.

На этом деликатный разговор закончился, и ротмистр тоже отправился пройтись по аулу. Алексей же сказал барону:

– Помнишь, что было в той записке? «В офицеров не стрелять». А в форме ходите вы трое: ты, Ильин и Артилевский. Мы с Дауром носим горский костюм. Это значит, что ротмистр освобождается от подозрений.

– Ты ему просто симпатизируешь.

– Но ведь фраза из записки – это факт!

– Нет, не факт. Скажи, какой шнур к револьверу носит Даур-Гирей?

– Уставной, трёхцветный.

– Правильно. Офицерский. Жёлто-бело-чёрный. А ты какой?

– Чёрный, фельдфебельский. Он прочнее.

– А теперь согласись, что горцы всегда очень внимательны к мелочам. И яркий трёхцветный офицерский шнур увидят издали.

– Ты прав, – погрустнел Лыков. – Жаль; по-моему, он славный парень. Значит, под подозрением по-прежнему все трое.

– Да. И пока они отсутствуют, подумаем вот о чём. Сейчас тот из них, кто изменник, передаёт сообщение людям Малдая. Полагаю, что на дороге к Голотлю нас опять будет поджидать засада. Попытаемся догадаться, где это должно случиться.

Барон развернул подробную военную карту Дагестана – три версты в дюйме.

– Посмотри вот сюда. На восьмой версте от Карадаха прямо над дорогой низко нависает утёс. За ним, на небольшом плато, стоит маленький аул Ганода. Он соединён тропой с крупным селением Телетль, которое, в свою очередь, имеет быстрый выход к переправе через Койсу у Голотля. То есть, напав на нас здесь, абреки при любом раскладе смогут быстро убраться за Койсу. И таким путём, которым мы не сможем их преследовать. Поскольку они будут над нами, сверху. Согласен?

Лыков внимательно рассмотрел карту и ответил:

– Ты прав. Дорога по правому берегу Койсу тянется на двадцать семь вёрст. И на всём протяжении не имеет второго такого удобного места для засады, как это. Поехали.

– Хочешь осмотреть заранее?

– Конечно. Пока никого нет. А чтобы наша вылазка осталась в тайне, возьмём казачьих коней.

Лыков и Таубе на чужих скакунах махнули по дороге на Голотль. Хорошо разработанное шоссе позволяло ехать быстро. Уже через полчаса питерцы оказались под утёсом.

– Идеальное место для засады! Спрятаться негде. Справа пропасть, слева скала; нас перебьют, как мух.

– Вернёмся теперь назад, вон к тому повороту.

Не доезжая двести саженей до утёса, дорога делала изгиб. За этим изгибом можно было укрыть отряд. И здесь же скала слоилась такими удобными уступами, что по ним, как по лестнице, можно было легко подняться на плато. И оказаться на одном уровне с вражескими стрелками.

– Смотри, – показал Лыков, когда они взошли на плато. – Вон там тропа к аулу Ганода спускается в лощину. Именно в ней абреки спрячут лошадей – их ниоткуда не будет видно. Если мы подкрадёмся и перекроем эту тропу – не уйдёт никто.

– Как полагаешь, они оставят коновода?

– Нет. А зачем? Стреноженные кони никуда не денутся. А их всего пятеро, каждая винтовка на счету. Все засядут на утёсе…

Лыков с Таубе рысью спустились обратно на дорогу, вернулись в аул, и вовремя. Через полчаса, один за другим, все трое офицеров вернулись на этапный двор.

– Что агент? – спросил барон у Ильина. – Не видел он недавно проезжающих дидойцев?

– Говорит, что нет.

– Тем лучше. Через полчаса выступаем. Дорога, будто бы, хорошая; темнеет поздно. Успеем засветло добраться до Голотля.

В назначенное время эшелон выступил в путь. Разведчик и сыщик возглавляли движение. У знакомого изгиба подполковник остановил людей и спрыгнул с седла.

– Всем оставаться здесь до особой команды. Мы с Лыковым идём наверх, на плато. Есть подозрение, что впереди нас ждёт засада.