Пуля справедливости

– Ума не приложу, как такое могло произойти, – подавленно произнес Сурин. – Столько усилий. И оказывается, все зря? – он обнадеживающе посмотрел на Щавелева, но тот только развел руками.

– Бандиты на инкассаторов нападают не часто. Но это бывает. Кстати, что в милиции говорят? Есть какие-то зацепки? – поинтересовался Вадим. Сурин разочарованно покачал головой.

– Никаких. Мне кажется, эти нападавшие не будут найдены, – сказал Сурин разочарованно. – Кругом такой бардак. Вот если бы денежки пропали из государственного кармана, тогда бы другое дело. А тут, коммерческий банк. Частное предприятие, – он махнул рукой. В другой держал вилку, но к еде не притронулся. После всего, что произошло, ему кусок в рот не шел. – Вадим, чего теперь делать-то? Денег нету. Выходит, пролетели мы с тобой?

– Выходит, пролетели, – грустно согласился Щавелев. Он выпил пару рюмок коньяку, но веселей от этого не стало. Скорее, наоборот. Впервые в жизни ощутил себя не столько полным неудачником, сколько кретином в самом прямом смысле. И это сейчас отражалось на его лице, глядя на которое, Сурину стало жалко друга. Вадим выбил ему кредит, только где теперь деньги.

– А делать чего? – медленно растягивая слова, сказал Щавелев, призадумавшись. – Закрывать тебе свое предприятие надо. Срочно. И причина для этого есть самая обоснованная. Ни у кого не вызовет подозрения. – Он заговорил тише, чтобы снующий мимо официант, не мог услышать, о чем они говорят тут. Сурин придвинулся ближе к столу, приготовившись выслушать.

– Расплачиваться теперь тебе за договора нечем? – сказал Щавелев.

– Нечем, – согласился Сурин, кивнув при этом.

– Ну вот тебе и причина. Грабители оставили тебя без копейки. Когда их теперь найдет наша доблестная милиция. Да и найдет ли вообще.

Сурин и на это кивнул. Вспомнил, что денег в кассе предприятия действительно не было. Даже зарплату работникам фирмы было нечем выплатить.

– Ну на зарплату ты деньги найдешь. Объявишь предприятие банкротом. Распродашь имущество. Часть вырученных денег пустишь на зарплату людям, а на остальные рассчитаешься за аренду помещения и всех долгов. Долги, милый Валентин, надо платить. Только тогда к тебе ни у кого не возникнет претензий. Особенно, чтобы их не возникло у контролирующих органов. Поэтому обязательно отчитайся перед налоговой инспекцией. Если что, деньжат дай.

Сурин усмехнулся.

– Деньжат? Я не ослышался? А где я их возьму? – спросил он.

Вадим достал из внутреннего кармана пиджака пачку долларов.

Сурин еще не притрогаясь к деньгам, попытался прикинуть, сколько там? И Щавелев, словно угадав его мысли, сказал:

– Не ломай голову. Здесь, десять тысяч.

– Десять тысяч?

Щавелев охотно кивнул. Сказал:

– Кому потребуется при закрытие твоего предприятия дать на лапу, дай. И повторяю, будет лучше, если ты закроешь предприятие как можно быстрей.

Сурин опять посмотрел на деньги. Получалось, он брал в долг.

– Но… – докончить начатую фразу он не успел. Щавелев посочувствовал:

– Считай, это моей помощью тебе. Безвозмездной. Что останется, оставишь себе. Бери, Валентин, не раздумывай. Я ведь понимаю, каково тебе сейчас.

– Спасибо, Вадим, – чуть растроганно проговорил Сурин, пряча деньги в карман. Вот что, значит, иметь настоящего друга. Не бросил его Вадим в беде.

– Закроешь свое предприятие, и сразу уезжай, – продолжил Щавелев, заметив, как сразу изменилось лицо у Сурина.

– Но, Вадим, я могу выбросить документы Молчанова. И как прежде, жить под своей фамилией, по своему адресу, – попытался, было возразить Сурин, и натолкнулся на нешуточное сопротивление друга.

– Никаких, «но». Тебе надо уехать на год. Или хотя бы на полгода. Потом вернешься, и будешь жить под своей фамилией. А пока для всех, кто у тебя работал, ты – Молчанов Виктор Николаевич. Не забывай. Будет лучше, если пройдет какое-то время, и люди тебя подзабудут. Для тебя лучше.

– Ладно, – предложение Щавелева уехать, он принял без особой радости.