Пуля в Лоб

Грэй был слишком вымотан и просто не мог сопротивляться. Никаких сил не осталось. Ничего в мышцах, ничего в сердце. Проникли ли личинки в его поносную жижу? Какие-то мелкие штуки, похоже, роились в фекальных массах, щекоча опущенное в них лицо. Но Грэй внушал себе, что визуально все происходящее — не больше, чем плод его воображения. При этом даже смирился с тем, что произойдет. Его хотят убить, утопить в его собственном поносе, но по крайней мере все, наконец, закончится. Грэй надеялся, что он достаточно настрадался, после всего, что пережил, уже не попадет в ад.

Легкие расширились, скоро их прорвет. Грэй задался вопросом — умрет ли он до того, как рвотный рефлекс заставит его выблевать этот первый глоток. Но сейчас это уже и не имеет значения. Значит, умру чуть погодя, и знаете, что? Я готов к этому.

Грэй был залит, пропитан субстанцией, в которую его погрузили, когда голову выдернули из горшка. Мужчина сделал жадный вдох воздуха, как окунь, вынесенный волной на пирс. Фекальные массы стекали по лицу. Когда Грэй осознал, что какой-то удар сердца отделял его от смерти, когда голову вытащили из горшка, мужчина заорал:

— Ну же! Убейте же меня и закончим с этим!

— Убить тя? Убить? — переспросил Джори.

— Не-е-е, ты че, это было наказание, за то, что пытался нас наебать, — сказал Халл. — Что за нашими спинами захговоры плел.

— Ты — особенный. Лучше, чем ты, у нас еще не было.

— Без дураков, лучше не было, — Халл потер свою промежность. — Черт меня подери, у меня уже сейчас встает, когда я вспоминаю о твоем пяти-звездном отсосе.

— Слышь, Халл, а ты дело говоришь. У меня тоже встает. Может, еще по одной ему кинем?

— Вишь, — Халл стал доставать свое орудие. — Давай, городской. Давай еще разок, сучка.

— О, нет, — выдохнул Грэй.

Вместе с воздухом с губ вылетели куски фекалий. Опять? Только не это!

Да. Опять. Это. Грэй устало принял позу, опершись на колени и локти, напоминая кофейный столик из человеческой плоти. Рот поглотил набухшую головку. Пара ловких движений глоткой и поршень Халла уже был тверд, как полицейская дубинка. Сзади привычный мокрый шлепок: Джори вонзил в него свою дубинку и воткнулся бедрами в его ягодицы.

Халл схватил Грэя за уши, как за ручки для кистей.

— Вот это жизнь, да, Джор?

— В точку, Халл, — согласился Джор, двигаясь в бешеном темпе. Он шлепнул Грэя по правой ягодице. — Давай, городской, сожми свое очко, как ты умеешь.

Грэй напряг сфинктер…

— Да-а-а-а! Вот так! Вот это кайф!

Грэй не мог ответить, глотка по самые гланды была занята шлангом Халла.

— Вишь ли, городской, — с ухмылкой сказал старший брат. — Все остальные, мы их просто убивали и на куски разделывали. С тобой мы так не поступим.

— Мы уже все решили!

— Мы оставим тя живым!

Глаза Грэя округлились.

— Да, вот так, городской, — Джори продолжал поступательные движения. — Мы с Халлом все обсудили. Мы будем идиотами, если прикончим тя.

— Потому, что ты так хорош.

— Такую подстилку нельзя так потерять.

— Да, которая еще и соска такая.

— Короче, вместо того, чтобы убить тя, как других, мы, типа, здесь тя жить оставим.

— Кэйри Энн будет о те заботиться. Воду приносить.

— А ты будешь нашими с Джором членами заниматься. На постой. Каж нош.

На постой, каж нош, — причмокивал Грэй. — Постоянно. Каждую ночь.

— Точно, городской, — сказал Халл погладив свою жертву по голове. Почти ласково. — Бушь сосать мой член каж нош.

— А я тебя в очко буду дуплить, — подхватил Джори. — Каж нош.

— Понял, городской? Каж нош.

— Каж нош.

— Слыш. Каж нош. Всю твою жизнь.

Грэй понял намек. Он уже не слушал. Просто работал сфинктером. И сосал.

Каж Нош (альтернативный конец) (Перевод: Дмитрий Архангельский)

Братья закончили. Грэй просто сидел и смотрел в потолок. Мысль, что вот так вот закончится его жизнь сводила с ума. Разве заслужил он подобное? Грэй прекрасно помнил, каких мук его матери стоило пережить смерть отца. Смириться с тем, что мужа больше с ней нет.

Когда-то давно, она решилась на побег. С гор. Oт этoгo бeзумия. Она больше не могла там находиться. Нужно было выбраться из того места. Начать новую жизнь, а со старой покончить. Раз и навсегда. Молчать о прошлом. И тогда никто ничего не узнает.

И матери удалось сбежать, вырваться в город, найти работу на свиной ферме. Это была чудовищная грязная работа, но женщина наконец-то была свободна. От гор, от их жутких обитателей. Больше не нужно было с ними разговаривать, притворяться, что рада носить тряпье, которое зачастую было на несколько размеров больше, терпеть их издевательства. Но мать поклялась, что никому об этом не расскажет.

В один прекрасный день мать Грэя познакомилась с хозяином свиной фермы, и полюбила его. Его звали Билл. Со временем появился Грэй, единственный ребенок в их семье. Хороший ребенок, замечательный сын. Окончил колледж, устроился на престижное место.