Пуля всегда права

— Ты чего за мной бежишь? — удивленно спросил десантник. — Домой езжай! А то опять влипнешь.

— Э-э-э… — промямлил очкарик, — она тут намного больше дала. В смысле, денег. Как-то не по-людски…

— Ты что, сдачу ей вернуть хочешь? — поразился Филатов. — Ну, брат, до такого даже я пока не докатился!

— Да нет, вы не поняли. Я с вами хотел… поделиться… — очкарик совершенно сник.

Филатов рассмеялся. «Лох» начинал ему определенно нравиться.

— Откуда ты такой приехал? — спросил он растерянного мужичка.

— Да из Беларуси я, из Ушач, — пробормотал тот. — У нас там про такие забавы и не слыхали… Я ж думал, честно…

— Честно… — хмыкнул Филатов. — По делу приехал или как?

— Да вот оказия вышла, понимаешь, знакомый ехал… — он тоже перешел на «ты». — Решил бывшую столицу посмотреть. При Союзе так и не довелось…

— Понятно, — произнес Фил. — Значит, время есть. Так я понял? — и, не дожидаясь ответа, спросил: — Зовут-то тебя как?

— Сашей зови. Можно Шуриком… А работаю в школе, труд преподаю…

— Оно и видно, — ухмыльнулся Филатов. Приключение его позабавило. — Ладно, учитель, поехали ко мне. Не дворец, конечно, но переночевать сможешь. И деньги твои целее будут, игрок…

Через час Юра и Шура были дома. На последнего бедность обстановки жилища не произвела никакого впечатления. Учитель труда из никому не ведомых Ушач огляделся и первым делом спросил Филатова, где можно помыть руки… ну и все такое. Десантник указал ему нужную дверь (их в квартире было не так уж и много) и принялся пересчитывать деньги, доставшиеся «на халяву». «Вот, елы-палы, наверняка мы первые, кто на «лохотроне» заработать умудрился, — подумал он. — Кроме, конечно, самих жуликов». Когда появился Шурик, отряхивая мокрые руки, Фил отчитался:

— Тут пятнадцать тысяч. Твоих «проигранных» было шесть тысяч вроде… — Учитель кивнул головой. — Остальные как бы навар. Почти триста баксов. Неплохо… — Фил постоял, подумал, потом произнес: — Хрен его знает, не привык я таким путем зарабатывать… Да ладно. Не будешь же лохов искать, у кого их выцыганили… Извини, — смутился он, поняв, что только что фактически обозвал лохом своего гостя.

Тот не обиделся:

— Ну что ты, лох — он и есть лох. Какие у тебя-то планы?

— Планы… Что планы-то? Магазин за углом, вот и все планы. Пошли, если хочешь, вместе сходим.

— Пошли, — согласился гость.

На «халяву» решено было устроить богатую трапезу. Филатов с Шурой Позняком отоварились на полную катушку. Учитель должен был уехать в понедельник, до его планируемого отъезда оставалось почти двое суток, так что у Филатова были все возможности показать образец московского хлебосольства. Затарившись хорошей водкой, копченой колбасой, ветчиной, крабами, овощами и тому подобным (вошедший во вкус Юра прихватил даже солидную порцию икры), волоча тяжеленные сумки, хозяин и гость вышли из магазина.

— Фи-ил, ну Фи-ил же, посто-ой, — послышался за спиной слабый задыхающийся голос. Филатов оглянулся. На лавочке, скорчившись, сидела Галина. На этот раз она была без фингала и в каком-то супермодном пальто, скорее всего из магазина «сэконд хэнд». — Филушка, помираю…

Десантник и учитель переглянулись. Юра вздохнул:

— Ну что с ней сделаешь, будет хоть кому помидоры порезать…

— Ну, — согласился Шура. — Только ее сперва опохмелить надо.

Услышав заветное слово, Галя встрепенулась и с надеждой посмотрела на сумки, которые несли мужчины.

— Пошли, Галина, — сказал Фил. — Только смотри, за повара будешь.

— Ой, да я и за посудомойку буду! — обрадовалась женщина.

Большинство «серьезных» московских пьянок, происходящих по субботам в спальных районах, подпадают под одну из трех категорий. Первая — полунищая пьянка интеллигенции, кухонный треп за политику, иногда чтение стихов и песни под гитару. Тут много водки и мало закуски. Вторая — добропорядочная пролетарская пьянка, во время которой супруга хозяина квартиры, раскрасневшаяся дебелая Марья Гавриловна, то и дело бегает на кухню и уговаривает мужчин, солидно выпивающих и степенно беседующих о деловых качествах нового бригадира: «Закусывайте, мальчики, закусывайте!» И третья — пьянка люмпена. Эта пьянка — самая непредсказуемая, самая мерзкая и грязная. Разве что Горький, побывавший «на дне», мог бы описать эту феерию… Но жители острова Капри его бы не поняли. У них — своя пьянка, у нас — своя.

Именно такое мероприятие и начиналось в три часа пополудни в квартире Юрия Филатова. С той только разницей, что присутствовал на ней гость из державы, которая в области «вдумчивого пьянства» всегда тянулась в хвосте великой России.

— Ну что, Галка, полегчало? — сочувственно спросил успевший проникнуться к ней белорус.

Тридцатилетняя пьянчужка, которой на вид можно было дать все пятьдесят, приняла свои сто граммов и теперь осоловело сидела на табуретке, так и не сняв долгополое пальто цвета кабачковой икры. Наконец она подняла глаза и прочувственно вымолвила:

— Ну, мужики…

Больше слов у нее не было. Галка молча поднялась, отнесла пальто в прихожую, вымыла руки и… принялась командовать: