Пулковский меридиан

— Там они, что ли?

— Там, батюшка-баринок, там, — ответила старуха, снова вглядываясь в него из-под ладони. — Сейчас вниз, потом лугом… Такой там запрокид… И — печора. Что ж я, забыла, что ли?

Поручик подумал.

— Панкратов! И ты, Журавлев! Останьтесь здесь. Чуть что… Смотрите… Остальным: патроны дослать!

Они спустились вниз. Кругом было тихо. Рыженькая старухина собачонка стояла на узенькой тропинке, точно приглашая. Бабка Домна двинулась вперед. Весь отряд растянулся гуськом по извилистой тропе.

— О, чёрт! — бормотали солдаты. — Ну и место!

При малейшей неловкости чуть только оступись — нога уходила по колено в черную торфяную жижу. А старуха, не моргая глазом, шла вперед.

По единственному бревну все они по очереди перешли речонку. Бабку переправили кое-как, протягивая ей винтовки.

«Э, дьявольщина! Скорее бы до лесу!» — тревожно подумал Данилов. Он взглянул вперед. Лесистый склон перед ними уходил шут его знает на какую высоту вверх. Он был непроницаем, пуст, глух. До него оставалось еще сажен двести.

И в этот самый миг старуха вдруг остановилась как вкопанная и высоко подняла свою дубину.

— Корповские! Корповские! Эва оны! — совершенно неожиданно отчаянным, старческим, но все еще звонким голосом закричала она, размахивая палкой над головой… — Степка! Сынок! Сыпьте! Бейте их! Я стара! Что на меня глядеть…

Поручик Данилов схватился за револьвер. Он метнулся к сумасшедшей бабке. Но кто-то из солдат, наверное с перепуга, не выдержал. Из-за офицерской спины грянул выстрел. Бабка Домна упала, как подкошенная. В тот же миг злой, остервенелый грохот двух пулеметов наполнил собой всю долину Облы.

…Отряд поручика Данилова не мог даже заметаться по лугу. Справа, слева, кругом была гнилая, бездонная осенняя трясина, топь.

Послышалось несколько воплей, несколько предсмертных, неистовых ругательств Данилов упал лицом в траву. Остальные полегли кто где. Пулемет еще несколько секунд продолжал терзать вокруг них низкую мокрую осоку, пенить воду Агнивки. Потом все смолкло.

А минуту спустя оттуда, от пещеры, по мокрой траве, по ржавым болотным лужам к гнилой реке хлынуло множество мужиков. Они бежали, хрипло крича, с винтовками наперевес; бежали быстро.

Но далеко обогнав их первой вырвалась из кустов на луг девочка с черными косичками С плачем, с отчаянием она упала на траву рядом с бабкой Домной.

— Баба Домна! Бабусенька! Что ты?

Бабка Домна не отвечала.

* * *

В начале ноября с первыми поездами в Корпово приехала из Петрограда Евдокия Андреевна, Фенечкина мать. Без лишних слов она погрузила дочку в теплушку и увезла с собой.

А за день до этого в деревне Смерди, что на 146-м километре от Петрограда, на старом кладбище, хранящем кости тех, кто пахал эту землю еще в XIII-веке, похоронили Домну Лепечеву, ста восьми лет от роду.

Речей над ней не говорили, памятника сразу же не поставили. А теперь вряд ли кто-нибудь сможет разыскать ее могилу на смердовском березовом погосте за полуразрушенной стеной из дикого камня, где весной так густо растут и так сильно пахнут по ночам те самые двулистые любки, ночные фиалки, которые она собирала когда-то на никому неведомые лекарства свои…

Глава XXXV МАМА!

Когда Дориан Блэр толкнул Женьку в проем лестницы на Торговой, мальчик даже не успел как следует испугаться. Его сбросили с шестого этажа. Если бы он упал на кафельный пол первого, он бы разбился насмерть. Но тут произошла удивительная вещь, которой англичанин не увидел и не мог принять в расчет потому, что инстинктивно он отшатнулся от перил: он боялся, что его могут заметить.

Случилось вот что. В решетке перил между вторым этажом и третьим один поперечный железный стержень был обломан наверху, под самыми поручнями. Кусок железа длиной в метр был отогнут и торчал в сторону проема. К счастью, Женька не налетел на него ни животом, ни спиной, ни боком. Произошло то, что принято называть чудом. Стержень мгновенно проскочил между спиной мальчика и спинкой его суконной тужурки и уперся с размаху в воротник. И сукно и пуговицы оказались на диво прочными: они выдержали. Женьку отчаянно тряхнуло. Так тряхнуло, что именно с этого мгновения он впал в долгое странное беспамятство от сотрясения мозга. Стержень же не сломался, но медленно согнулся. Женька повисев на нем несколько мгновений, соскользнул, уже без сознания, дальше вниз.

Внизу он ударился грудью о стоявший там деревянный ящик, а головой, затылком, о стену. Он сломал себе два ребра. Ребята, заскочившие в парадную минут через десять, с визгом вылетели оттуда.

— Расшибся! — вопили они. — Мальчишка зашибся!

Остановленная гражданами случайная машина отвезла мальчика в Обуховскую больницу к доктору С. С. Цветкову.