Пульс боли (СИ)

- Нет, просто я хочу дослушать вашу речь до конца, - ответил тот. – Ужасно интересно, что еще может обо мне сказать самый влиятельный человек Америки, Коннор Ваалгор. Как сказал в свое время один политический деятель: «Пусть расцветают все цветы, а сорняки мы выполем позже».

- Сорняки? Хм!.. Хорошая тактика! По части «прополки» вам нет равных, должен заметить. Бьюсь об заклад, большинство наших соратников из Комитета бояться вашу семью еще и потому, что на вас работает некий неуловимый убийца-призрак. О нем ходят разнообразные легенды и не поймешь, где правда, а где ложь – ведь все, кто узнает его достаточно близко, незамедлительно отправляются на тот свет. Насколько мне известно, он уничтожил всех, кто, так или иначе, был причастен к группировке «Мертвый дракон», устроившей два года назад покушение на вас. Эти «цветочки» вы пропололи основательно и – главное! – настолько ловко, что никто и не посмеет обвинить вашу семью в их смертях. И, полагаю, многие за этим столом сейчас подумали о том же, что и я: а связана ли смерть прежнего председателя Комитета Дэвида Миллера с этими смертями? Ведь умер он всего через несколько месяцев после покушения на Акутагаву – его убил сердечный приступ, хотя до того момента Миллер отличался отменным здоровьем.

- Какие еще сплетни вы собираетесь тут пересказать? – усмехнулся Акутагава высокомерно. – Или это все?

- Почему же «все»?.. Например, я могу упомянуть и тот факт, что наш уважаемый председатель зависим от вашей семьи не меньше, чем господин Ланчжа. Активы семьи Сангяцанма составляют львиную долю в вашем бизнесе, господин Симон – и именно поэтому вы не стремитесь идти с наследником состояния на конфронтацию. Вы пляшите под их дудку, не желая видеть, что постепенно семья Коеси теснит ваши интересы и интересы Комитета во имя своих амбиций.

- Господин Ваалгор! Подобные обвинения и оскорбительные предположения недопустимы на заседаниях Комитета! – Джошуа Симон был в отчаянии, не зная, как остановить уже вовсю полыхающий конфликт.

- Тогда для чего нужен Комитет, если на заседании нельзя вслух произнести прискорбную правду? Вы все сидите здесь молча, рассчитывая переждать бурю. Вы надеетесь, что он, - Ваалгор кивнул в сторону Акутагавы, сохранявшего высокомерное безразличие, - не возьмет того, на что имеет законное право? Это же как положить перед голодным хищником кусок свежего мяса и надеяться, что он не захочет его съесть! И именно поэтому я не желал ехать сюда, мне не хотелось наблюдать за всем этим фарсом. Посему, на этой ноте я откланяюсь, ибо не вижу смысла продолжать беседу, а день у меня сегодня выдался тяжелый, - он, опираясь на трость, поднялся со стула и наградил присутствующих прощальным презрительно-снисходительным взглядом: - Можете сколько угодно голосовать против русской семьи, но моего голоса вам засчитать не удастся. Всего хорошего, дамы и господа!

Прихрамывая, Коннор Ваалгор направился к выходу. Сотрудники службы безопасности, дежурившие в гостиничном коридоре, проводили его до лифта, доложив, что вертолет будет подан с минуты на минуту. Но двери лифта не успели закрыться – Акутагава удержал их, и позволил им вновь сомкнуться уже после того, как тоже вошел в кабинку.

- Как трогательно, что ты решил проводить меня, но я и сам бы не заблудился, - прокомментировал его действия Ваалгор.

- Я решил, что нам следует перекинуться парой слов наедине.

- Зачем? Хочешь признаться мне в любви? Извини, но ты не в моем вкусе.

- Взаимно, - лифт остановился и открыл выход на лестницу, ведущую к вертолетной площадке на крыше небоскреба. Вместе они покинули кабинку и стали подниматься наверх. – Просто-напросто мне тоже захотелось услышать ответ на один вопрос, вот и все.

- И что это за вопрос?

- Как сильно ты обрадовался, когда, в наказание за покушение на мою жизнь, вместо тебя убили Дэвида Миллера?

Коннор Ваалгор резко остановился у края вертолетной площадки и повернулся к собеседнику, придав своему лицу выражение младенческого удивления:

- Я не понимаю о чем ты.

- Ты все великолепно понимаешь, Ваалгор. Не будем играть в шарады. Именно ты через свои связи в американских спецслужбах санкционировал создание «Мертвого дракона», но обставил это дело так, словно инициатором идеи был Миллер. Так ты при любом раскладе оставался в выигрыше: не станет моей семьи – задуманное удалось, ну а если все вскроется – обвинят Дэвида Миллера, а не тебя. С Миллером у тебя были напряженные отношения, он был слишком именит, богат и влиятелен, и, несмотря на то, что ты женат на его дочери, не доверял тебе. Причина недоверия к тебе была проста, позволь я процитирую: ты стремился власти, власти и еще раз власти. Тесть не давал тебе возможности пробиться к вершине, поэтому ты не мог стать во главе самой могущественной семьи США. Тебе нужно было убрать его с пути - а устроить покушение на меня, значило убить одним выстрелом двух зайцев… Только ты просчитался кое в чем.

- В чем же? – блондин улыбнулся каким-то могильным оскалом, в его тонких чертах появилось нечто зловещее.