Пульс (ЛП)

– В Монтоке мотоцикл вылетел из-под него прямо перед отелем «Mill House Inn». Его бросало под встречные автомобили. – Он покачал головой, голос звучал мрачно. – Мы только что сделали компьютерную томографию. Хотя он был в шлеме, его мозг получил несколько повреждений, и сейчас он не выдает никакой реакции. Мы пытаемся контролировать отёк и сделаем всё от нас зависящее, но всё выглядит плохо. У него пробито легкое, сломано три ребра, перелом бедренной кости и внутреннее кровотечение в брюшной полости. Хирург сообщит вам последние новости, как только выйдет из операционной.

Эмили чувствовала, как ее тело обмякло, как сердце рвется из груди. Бесконтрольно рыдая, она рухнула в объятия Тревора, пытавшегося её удержать, когда ноги подкосились. При этом его собственные руки тоже ослабли, пока он сам пытался собраться с силами. Дрожа, Эмили пошла в маленькую комнатку ожидания. Рухнула в кресло и спрятала лицо, раскачиваясь вперед-назад.

Этого не могло случиться. Всё неправда. Она отказывалась верить, ведь только несколько часов назад их с Гэвином жизнь была цельной, а теперь она могла его потерять. Их сын мог его потерять. Мысль о том, что Ноа никогда не узнает, насколько замечательный мужчина его папа, заставила Эмили усомниться во всём, во что она когда-либо верила. Она подняла голову и затуманенными от слёз глазами осмотрела комнату. Бледные от страха лица, ни на одним из них не было и лучика надежды. Эмили посмотрела на Чэда, обнимающего Лилиан, и горе на его лицо прожгло дыру в сознании Эмили. Сидя радом с маленьким кофейным аппаратом, Оливия положила голову на плечо Джуда, слезы градом бежали по её щекам. Эмили сглотнула, переведя взгляд на Колтона. Стоя в одиночестве в углу и скрестив руки на груди, он смотрел в пол и беззвучно плакал.

Эмили покрывалась холодным потом по мере того как образы того, какими они с Гэвином должны были стать, и жизнь, о которой они говорили, медленно таяли. На стене тикали часы с секундной стрелкой, жуткой и уродливой в каждом своем движении. В течение нескольких последующих часов все ждали хотя бы слова. С серого неба сошел свет, к тому времени как в комнату ожидания вошел хирург. Все вскочили.

С глазами, пустыми, как стакан, оставленный пылиться на подоконнике, он начал говорить:

– На этот момент нам удалось остановить кровотечение в его брюшной полости, и мы проследим, чтобы быть уверенными, что оно не откроется снова. – Он остановился, делая медленный глубокий вдох. – Нам пришлось сделать трепанацию черепа, чтобы ослабить давление на мозг. Следующие сорок восемь часов – критические. В то же время, – посмотрел на каждого из них, – думаю, вам нужно провести с ним как можно больше времени прямо сейчас.

Прошла секунда тишины, достаточно долгая, чтобы Эмили почувствовала тихую тень отчаяния, окутавшую комнату. Но тишина рассеялась, когда Лилиан упала в руки Чэда, ее рыдания вырывались из горла с прерывистым, тяжелым дыханием. Сердце в груди Эмили начало пульсировать так сильно, что задрожали пальцы. Когда она увидела, как доктор уходит, ее голову окутал туман. Упала в кресло, закрыв лицо. Понимала, что пока не сможет увидеть Гэвина. Не сможет. Правда в том, что страх поглотил её. Окружил, сковав холодом. Почувствовала нежное касание руки и подняла глаза, увидев взгляд отца Гэвина. Темная тень горя окрасила его лицо.

– Давай, – промямлил он, протянув трясущуюся руку. – Мы все пойдем вместе.

– Не могу, – простонала она, не в силах сдержать надтреснувший голос. – Прямо сейчас не могу. Идите. Мне просто нужно пару минут.

Чэд печально кивнул. Невыплаканные слёзы застилали ее глаза, когда он уходил, в поддержке обвив рукой талию Лилиан. Она смотрела, как горюющая пара выходит в холл. Сердце Эмили с их уходом раскололось. Опустив голову и ссутулив плечи, вслед за ними пошел и Колтон.

Спустя секунду, рядом с Эмили оказалась Оливия и осторожно вытерла слёзы со щек Эмили:

– Не теряй в него веру, Эм, – измученно прошептала она. Моргнув воспаленными глазами, Оливия покачала головой. – Сейчас ты нужна ему.

Страстный порыв заполнил грудь Эмили. Она не хотела терять в него веру; знала, что должна оставаться сильной ради него и их сына. Но где-то глубоко внутри жуткий шепот говорил об обратном. Кричал о том, что Ноа никогда не увидит теплый и любящий взгляд Гэвина. Никогда не увидит искру Гэвина, то, как он зажигает всё и всех вокруг одной только улыбкой. С ужасом она думала о годах, перетекающих один в другой, где не будет ничего, кроме тоски по мужчине, которого она любила больше, чем свою собственную жизнь. Но при этом молчаливо она умоляла этот внутренний шепот не убивать оставшуюся в ней частичку надежды.

Тревор с Феллон встали, отвлекая Эмили от развернувшейся в ее голове борьбы. Тревор откашлялся и, накрыв рукой плечи Феллон, подошел к Эмили и Оливии. Его лицо было омрачено горем; проведя рукой по волосам, он сказал: