Пульс России. Переломные моменты истории страны глазами кремлевского врача

Это замечательное учреждение находится километрах в 30 от Вашингтона: группа прекрасных зданий в огромном парке, свободно расположившемся на холмах, изрезанных гладкими лентами дорог; все вокруг зеленело и цвело, и лишь сверкающая разными красками непрерывно движущаяся цепь автомобилей нарушала впечатление о девственной, естественной природе местности. Мы невольно сопоставили в этом наш институт, здание которого всунуто в кучу других домов в одном из переулков в центре Москвы — без сада (и из секционной которого выносят покойников на глазах сотен ничем не повинных жителей, тесно заселивших многочисленные квартиры вокруг).

На совместное заседание прибыли Уайт, профессор Эндрюс из Балтимора, а позже и другие — Райт из Нью-Йорка, Берч из Нью-Орлеана, Ирвинг Пейдж из Кливленда и знаменитый хирург Дебейки[257] из Хьюстона. Встречи были запланированы так, что утром заслушиваются некоторые специальные научные доклады сотрудников Института сердца, затем — осмотр соответствующих лабораторий, а после ланча — вечернее заседание, обсуждение тех или иных научных проблем.

Институт сердца — один из шести институтов, объединяющихся в Национальный институт здоровья — государственное учреждение, созданное для развития научной медицины в ее главнейших областях: кардиологии, онкологии, нейропсихических заболеваний, эндокринных заболеваний, ревматизма. В Бетесде — его основная база; кроме нее, на финансировании института находятся некоторые лаборатории виднейших ученых, работающих в различных других городах США — на базе клиник медицинских факультетов университетов или крупных больниц. Каждый институт, входящий в общий Институт здоровья, имеет свое клиническое отделение и многочисленные специальные научные лаборатории (там называют их лабораториями, хотя обычно они занимают по одной-две комнаты), оборудованные новыми приборами (часть которых создается с участием научных сотрудников института, в специальном конструкторско-техническом отделении, к работе которого привлечены физики, химики, инженеры, решившие работать в области медицинской аппаратуры, подчас имеющие двойное образование — техническое и медицинское).

В клинических палатах лежат не только больные (по специальному строгому отбору согласно соответствующей проблеме, разрабатываемой институтом, или же с эксвизитными казуистическими заболеваниями, расшифровка природы которых может сулить раскрытие каких-либо общих закономерностей в патологии), но и здоровые — для контроля, за что (за производимые на них исследования и за потерю времени) таковые получают неплохой гонорар из бюджета института. Институт имеет в своем составе: а) медицинскую библиотеку и б) виварий. И то и другое поражает масштабами и совершенством организации. В библиотеке (огромное современное здание) собрана вся мировая научная литература по медицине, имеется и русский отдел, расположенный в нескольких залах; вся она реферируется, переводится с оригинальных языков на английский; любые справки, выписки, фотоснимки пересылаются в любую страну мира.

Виварий — целый городок с кварталами обезьян, собак, кроликов, хомяков, крыс и т. п. Особенно замечательны стерильные условия, в которых живут чистые линии мелких лабораторных животных (для изучения роли наследственности, предрасположения к болезням в связи с особенностями питания и т. п.). Тот или иной важный опыт ставится на десятках обезьян, на сотнях кроликов, на тысячах мышей. Обслуживает эту громадную колонию животных специально обученный персонал, в состав которого входят врачи, ветеринары, гигиенисты, зоотехники.

Доклады, сделанные для нас американскими коллегами, как правило, отличались конкретностью и лаконичностью. Все на рисунках и таблицах. Автор лишь их вкратце комментирует. Никакой болтовни, никаких общих фраз, вначале — только несколько литературных ссылок, причем совершенно точных, не диктуемых ни национально-патриотическими, ни какими-либо иными предвзятыми соображениями. В обсуждении — вопросы и ответы, краткие, деловые, даже сухие.

Институт сердца не понравился мне лишь одним: своей научно-аристократической замкнутостью. Больные — только объект изучения (новых точек зрения, новых методов диагностики или лечения). К тому же их как раз мало — не в пример числу животных. Отдельные лаборатории не интересуются, что делается у соседей — царит узкий круг изучения проблемы: чем уже, тем выгоднее для дела, рабочие гипотезы и рассуждения делаются лишь по окончании работы, притом нехотя. Но, конечно, это стиль, хорошо зарекомендовавший себя в других науках — физике, химии, — и нет причины считать его неподходящим для клинической медицины как науки. И мне кажется, что за все свое существование более десяти лет Институт сердца в самой Бетесде не сделал какого-либо существенного открытия в медицине, по крайней мере — в кардиологии.