Пуммель. Психология развития на примере детства одного бегемотика

Ганс-Гельмут Декер-Фойгт Пуммель. Психология развития на примере детства одного бегемотика. Для взрослых, которые любят ребёнка в себе и детей вокруг себя

Эту книгу я посвящаю нашим дочерям – Доротее и Фридерике, а также Дженни и Эстер Бюкен, представляющим всех детей и их родителей, благодаря которым я имел возможность всё более осознавать исцеляющую силу детской фантазии в её воздействии на ребёнка как такового и на того ребёнка, который живёт в каждом из нас, взрослых.

Alle Rechte vorbehalten – printed in Germany Herstellung: Atelier Druck, Achim Originaltext: Libuse Paleckova Illustrationen: Josef Palecek

Немного предыстории

Я познакомился с Пуммелем, когда тот грелся на солнышке, лучи которого проникали сквозь витражное окно Старой церкви в Босвиле, в швейцарском Аргау, и падали на маленькую, прелестную, гладкую бегемотиковую попку. Маленькая попка вместе с самим Пуммелем была напечатана в книге с картинками, которую написали и проиллюстрировали Либуше Палечкова и Йозеф Палечек. Она вышла в издательстве «Nord-Sud-Verlag» в 1976 году и предназначалась детям. Такие великолепно иллюстрированные детские издания, героем одного из которых стал Пуммель, всегда вызывают отклик у того ребёнка, что существует в душе каждого из нас, взрослых. По крайней мере в тех, кто этого ребёнка в себе чувствует и бережёт, – насколько это бывает возможно в той скорлупе-оболочке, которой мы «обрастаем», называя её впоследствии взрослостью.

Такие же чувства я испытал и в то самое утро, когда Моника Монико, держа в руках освещённую солнцем иллюстрированную книжку про Пуммеля, рассказывала нам на основе картинок с маленьким бегемотиком о положительных возможностях «пуммелевской» фантазии. И об отрицательных.

Вместе с Моникой Монико, швейцарским психоаналитиком, другом и коллегой, мы вели тогда в Босвиле курс семинарских занятий постдипломного обучения музыкальной терапии и другим формам психотерапии с применением средств искусства, благодаря чему одна из групп курса и познакомилась в это утро с Пуммелем. Ей обязан я своим знакомством с маленьким бегемотиком, побудившим меня к дальнейшим размышлениям и наброскам «краткой психологии развития» для Пуммелей в нас и вокруг нас.

О разноцветной попе и цветной душе

Однако же солнечный луч, согревающий заднюю часть маленького Пуммеля, не покрывал её обычным, характерным для золотого песчаного пляжа загаром из телевизионных рекламных роликов, но окрашивал его попку на манер пёстрого калейдоскопа в те цвета, что отбрасывали на неё витражи упомянутого выше церковного окна. Такими же многоцветными, какой оказалась в этой утро шкурка Пуммеля, являются и наши фантазии, наши внутренние картины. Эти существующие в нашем воображении образы скрывают в себе множество адресованных нам посланий, важных для выстраивания взаимосвязей, направленных от внутреннего мира к внешнему, к той внешней реальности, в которой мы все живём. К той реальности, с которой мы можем взаимодействовать значительно лучше, если позволим себе взаимодействие с нашими внутренними образами и их посылами.

Лекционные поездки Пуммеля

Благодаря проникающему солнечному свету, нашей размещающейся в то утро по кругу на деревянном полу Босвильской церкви рабочей группе не понадобился ни эпископ, ни другой искусственно смоделированный для увеличения изображения технический прибор, ни вообще какое-либо техническое приспособление. Этого я не мог себе позволить в своих первых лекционных поездках, которые я осуществлял вместе с Пуммелем, ставшим моим проводником в сферу постоянно разрастающейся «Краткой психологии развития детской фантазии». Посредством диапроекторов и эпископов Пуммель увеличивался на экранах различных залов и аудиторий до размеров гигантского ребёнка-бегемотика и обретал всё больше друзей среди рассматривающих его слушателей лекции.

И всё же этот сопровождающий мои доклады огромный Пуммель вызывал во мне всё больше сомнений в том, насколько благотворен, собственно, этот мир лекционных залов для жизни самого Пуммеля, и, может быть, солнечная ванна, пусть даже в центре церковного зала, была бы более уместной.