Пуп света: (Роман в трёх шрифтах и одной рукописи света)

И поэтому, сумасшедшая я, или нет, я не могу сказать ни слова от себя, как я, а только от неё, как она, та, которая выбежала на улицу, которая видит Лелу, ту Лелу, которая хочет войти, укрыться в своей квартире и снова стать собой. И снова меня утешает профессор Бекер: когда Ян Мукаржовский читал у нас лекцию про монолог, он сказал нам, что, возможно, в одном и том же человеке тот, кто говорит, и тот, кто слушает — не одно и то же я. И, пока я утешаюсь Мукаржовским и тезисом, что монолог — только видимость, и что это разговор двух разных людей в одном теле (а значит, раздвоение личности — это естественное состояние человека), вижу, обоняю и слушаю вместо Лелы…

Когда она вошла в подъезд своего дома, ей в нос ударил запах знаменитых женских духов. Она шла по лестнице, и когда глаза привыкли к полумраку после яркого солнечного света, увидела, что не ошиблась: перед ней, опережая на несколько ступенек, бежала вчерашняя девушка в мини-платье, из-под которого почти полностью виднелась голая задница. Каблуки цокали по мрамору, как копыта дикой кобылы; разве что искры не сыпались. Дойдя до площадки второго этажа, где заканчивалась лестница, девушка остановилась и позвонила в дверь квартиры слева. Лела тоже дошла до лестничной клетки, но ей пришлось подождать, так как её квартира находилась в торце, а площадка была настолько тесной, что двое не могли разойтись. Двери её квартиры и квартиры, в которую звонила девушка, почти соприкасались; вход в соседнюю квартиру был весь оклеен фотографиями известных баскетболистов. Несколько дней назад их не было. Наконец дверь открылась, и в проёме появился негр, босой, в спортивных шортах и майке с надписью «Сербия». Он улыбался белой полоской, которая внезапно возникала на месте рта, как бывает, когда разломишь плитку шоколада с кокосовой начинкой; он отодвинулся и дал войти светловолосой кокетке, от которой пахло так, будто её только что спасли, когда она тонула, свалившись в цистерну с духами «Шанель № 5». Она вошла, площадка освободилась, Лела направилась к себе, а негр продолжал стоять в дверном проёме и смотреть на неё. Он не вошёл, хотя гостья уже звала его из квартиры; так Лела узнала, что его зовут Марчелло. Делая вид, что не замечает его, она вставила ключ в замок и уже собиралась отпирать, когда услышала на ломаном сербском: «Доброе утро, женский сосед».

Лела обернулась и поглядела: белки глаз у него были налиты кровью. Непонятно почему это вдруг напомнило ей сцену убийства; выражение его глаз испугало её, и Лела подумала, что Нина, если она действительно жива, наверно до конца жизни будет помнить глаза своего убийцы, хоть и ненастоящего. А они должны были быть налиты кровью. Во всех фильмах так. И вполне вежливо, вглядываясь в глазные капилляры, поздоровалась на ломаном сербском: «Доброе утро и вам, мужская соседка».

Она отпирала замок, а негр хотел спросить её о чем-то, но никак не мог решиться; краем глаза она видела, что он колеблется. Он так ничего и не сказал, Лела открыла дверь и оказалась в комнате. Вошла, взяла миску с фруктами, поставила её на стол и положила перед собой открытую книгу.

Через некоторое время из квартиры рядом уже доносились те же самые звуки; девушка снова оказалась на волне Венеры и верещала от удовольствия, которое человек ощущает, когда ему заново открываются полнота бытия и смысл существования. Эту радость прервал резкий звук: звонок в дверь.

Она встала и открыла дверь. В дверном проёме, как картина из Лувра в раме, стояла красивая женщина в шляпе и с чемоданчиком. — Аннушка! Я ждала тебя только вечером! — кричала Лела. — Я взяла частника из Скопье — сказала Аня, явно ожидавшая, что её обнимут.

Потом Аня вошла. Сама закрыла за собой дверь.

Что ты смотришь, Лела? Почему не обнимаешь? Боишься стать мной? Ты как будто опять покинула своё тело и стала кем-то другим, как будто видишь мир чужими глазами, и видишь себя, словно это не ты, а кто-то другой. А возможно то, что ты сегодня покидаешь своё тело, не имеет никакого отношения к несостоявшемуся убийству Нины, а имеет отношение как раз к тому, что где-то на периферии твоего сознания находилась мысль, что сегодня вечером должна приехать Аня. А она приехала раньше, и ты, вместо того, чтобы обрадоваться, осталась равнодушной и вновь из себя превратилась в неё. Почему ты убегаешь от своего я, Лела?

И ты видишь: две красивые зрелые женщины с запозданием обнимаются у двери, как будто они одно тело, а из-за стенки всё громче и громче доносятся страстные вопли. Аня вырывается из объятий и вопросительно смотрит на Лелу. Лела улыбается. Потом пожимает плечами, как бы желая сказать: «Я тут ни при чем» и говоря: «Какой-то негр, который тут снимает квартиру, нашёл себе подружку. Так что вопросы не ко мне. А к ней».

АНЯ