Пурпурная лилия

Маленькая девочка осталась в прошлом. Перед ним стояла очаровательная желанная женщина. Слишком желанная, признался он себе. Вернув на лицо насмешливое выражение, Бретт все же мрачно приказал себе относиться к ней как к ребенку, как к малышке, которую он когда-то любил. Он не должен видеть в ней женщину. Она — ребенок, а детей можно баловать, ласкать, тормошить. Женщин нельзя. Женщины опасны.

Он скользнул взглядом по ее стройной фигурке и несмотря на все данные себе клятвы, почувствовал, как внутри у него разгорается пожар желания. Он даже выругался про себя, встревоженный предательством собственной плоти. Ну и времечко ему предстоит. С одной стороны, он хочет видеть в ней ребенка, а с другой — его тянет к ней, как к самой желанной из всех женщин.

Сабрина гневно вскинула подбородок, чувствуя на себе его задержавшийся взгляд. Она была вся освещена, зато Бретт оказался в тени, и она могла различить только его смутно белевшую рубашку, да еще огонек сигары.

Язвительно усмехнувшись, она гораздо смелее, чем это было ей свойственно, подошла к нему и, присев в глубоком поклоне, холодно спросила:

— Ну, как, сеньор? Ваш приговор?

Сабрине было хорошо видно его лицо — узкое, с жесткими чертами, без бороды, и у нее засосало под ложечкой, так он был красив, но не той нежной красотой, не так, как Карлос, призналась она себе, который мог показаться гораздо привлекательнее, но что-то в лице Бретта…

Великолепно очерченный рот, чувственная нижняя губа, тонкий прямой нос, глубоко вырезанные и раздувавшиеся ноздри, густые темные брови. Жадеитовые глаза почти не были видны за длинными, чуть ли не девичьими ресницами. Пожалуй, подбородок слегка тяжеловат. Но если взять все вместе, это было лицо настоящего мужчины, глядя на которое можно было забыть обо всех его мелких не правильностях.

Бретт насмешливо улыбнулся и, вынув изо рта сигару, с издевкой проговорил:

— Может быть, мы сначала выслушаем ваш приговор мне…

Сабрина покраснела.

— Прошу прощения, — резко ответила она, но потом вроде бы смягчилась. — Вы спрятались в тени. Откуда я знаю, может, вы это сделали потому, что боитесь показать свое уродство!

— Сабрина! — воскликнул Алехандро, но Бретт только ласково улыбнулся ей.

Неторопливо отделившись от колонны, он вышел на свет и тихо спросил:

— Ну? Теперь вы меня видите… Я очень уродлив?

Он выглядел весьма романтично. Белая рубашка, алая перевязь, черные узкие бриджы, обтягивавшие длинные сильные ноги, сверкающие черные сапоги. Прядь густых черных волос упала ему на лоб, придавая ему романтично-порочный вид.

— О нет, и я уверена, вы это сами знаете, — нехотя проговорила она.

У них обоих было такое ощущение, что во дворе никого нет, и Алехандро с удовольствием наблюдал за ними, ничуть не обескураженный обменом колкостями. В них обоих запылал пожар страсти, подумал он с радостью, и теперь уже вряд ли погаснет.

— Эй, вы, идите сюда, я тоже хочу с вами разговаривать, — наконец проговорил он.

Бретт не без усилия отвел глаза от Сабрины и, пожав широкими плечами, спокойно проговорил:

— Я только подтвердил ваши слова. Сабрина, на самом деле, красавица. Вам есть чем гордиться… даже если она может смертельно ранить своим язычком.

Алехандро коротко рассмеялся и кивнул.

— Си, ваша правда. Бывает, и я иногда жалею, что она не родилась немой.

Напряжения как не бывало, и Сабрина, фыркнув совсем как капризная девочка, хотела было уже повернуться, когда Бретт взял ее руку. Еще более усугубляя ее растерянность, он низко склонился перед ней и прижался теплыми губами к тыльной стороне его ладони. Его губы спалили ей кожу, и сердце ее забилось, как птичка в клетке.

Бретт улыбнулся ей самой чарующей из своих улыбок.

— Мир, малышка? Обещаю вести себя примерно, если вы тоже обещаете придержать ваш язычок.

Смущенная, Сабрина сдалась на милость победителя и лучезарно улыбнулась. У нее на щеке появилась ямочка, и она чуть ли не застенчиво произнесла:

— Да, сеньор Бретт, я тоже хочу мира. Бретт моргнул, неожиданно ощутив, будто он слишком много выпил вина. Взяв девушку под локоть, он повел ее к столу, за которым сидел Алехандро. Глаза его сияли. Он поправил огненного цвета завиток возле ее уха и сказал:

— Мы с вашей дочерью заключили мирный договор, так что теперь у меня появилась твердая уверенность, что мне очень понравится у вас в гостях.

Ужин прошел великолепно. Бретт позабавил их рассказом об одном своем не самом страшном приключении в Европе. Они обменялись семейными сплетнями, правда, Бретт тут не мог похвастаться особенными знаниями, зато он мог ответить на все вопросы о Софии, Хью и детях.