Пурпурная линия

Я снова перечитывал донесения тосканского посла, направленные из Парижа Фердинанду Медичи. Известный вам Бончани был озабочен одной и той же темой: безумной любовью Генриха к Габриэль. Неустанно, но проявляя признаки нарастающей растерянности, посланник Великого герцога пишет, что, не будь Габриэль, бракосочетание Марии Медичи с королем Франции можно было бы осуществить в течение пары месяцев. Но благосклонность короля к Габриэль не становится меньше. В одном месте Бончани даже намекает на то, что только устранение Габриэль может решить проблему, поскольку, как он пишет, следует опасаться большого зла, если Бог не протянет свою благодетельную руку.

Последнее, полностью приведенное донесение датировано 27 сентября 1598 года. Речь в нем по-прежнему идет о той же теме и о том, как Бончани лоббирует интересы Флоренции при французском дворе. Примечание издателя так резюмирует тайный обмен письмами:

«В своем последнем донесении от второго декабря посланник вновь выражает тревогу по поводу возможных последствий безумной любви короля к Габриэль: Е da questo amore estraordinorio si pu"o dubitare che alla fine non nascano de'mali d'importanza» [18].

На этом переписка обрывается, чтобы возобновиться лишь осенью 1599 года. Но как такое возможно? 2 декабря 1598 года! Значительные события буквально следуют друг за другом! В декабре 1598 года сын Габриэль Александр с большой помпой объявляется потенциальным наследником короны. В январе 1599 года Генрих оказывает беспрецедентное давление на Маргариту, стараясь получить от нее согласие на развод. В марте он открыто объявляет о своей женитьбе на Габриэль. В апреле она внезапно умирает. И Бончани ничего об этом не сообщает? Немыслимо!

Я перевернул страницу. Здесь начинался новый обмен письмами. Но эти документы ни по времени, ни по тематике не отвечали моим целям.

Кто-то оставил или забыл в этом месте закладку. Я взял в руки кусочек картона.

Приглашение на открытие выставки. Никакой даты. Но карточка изрядно пожелтела. Очевидно, в этой книге она пролежала никак не меньше пары лет. Мсье и мадам Жак Болль. Я насторожился, хотя не сразу понял почему. Потом я перевернул пригласительный билет.

LA FEMME DANS L'ART FRANCAIS.[19]

Вероятно, у господина Болля были такие же интересы, как и у меня. Но что он написал карандашом на пригласительном билете? Я перевернул билет и попытался разобрать неразборчивую надпись. Когда мне это удалось, я на несколько секунд застыл на месте, потеряв дар речи и способность размышлять. Мне казалось, что я сплю.

Они зашифрованы и едва поддаются прочтению.

Можно легко представить, что в этот момент происходило в моей душе. Помню, что от торжествующего предвкушения момента, когда я сейчас возьму в руки эти донесения и прочту их, я не удержался и вскрикнул, отчего смотритель зала строго на меня посмотрел. Я найду Жака Болля, изучу его находку и завершу наконец свой роман, так как в этих депешах найду ответы на открытые до сих пор вопросы.

Просмотрев записи, я удостоверился, что имя Жака Болля уже встречалось мне в процессе исследования в Париже тремя годами раньше. Pourquoi tuer Gabrielle d'Estr'ees? Так называлась маленькая книжка, изданная во Флоренции в 1954 году. Старый листок требования помог узнать, что эта книга была среди прочих заказана в Национальной БИБЛИОТЕКЕ моей собственной рукой. Я не помнил книгу, вероятно, заказал ее только из любопытства, бегло просмотрел и не стал читать, так как она, по моему мнению, отстаивала ложный тезис. Уже в то время я был твердо убежден в том, что Генрих намеренно обманывал Габриэль, как позже и Генриетту д'Антраг, и поэтому не было никакой необходимости ее убивать, о чем так уверенно говорил Жак Болль одним названием своей книги. Может быть, именно поэтому я только просмотрел книжку и отложил ее в сторону? Брюссельская библиотека располагала одним экземпляром, и я с удивлением прочел, что в начале пятидесятых годов бельгийский историк занимался исследованиями в архиве Медичи во Флоренции и нашел недостающие донесения. Объяснение того, почему эти письма не вошли в издание Дежардена Канестрини, содержалось в послесловии. После 2 декабря Бончани и Фердинанд изменили шифр. Издатель, который видел донесения три века спустя после их составления, этого, естественно, не знал, и, таким образом, эти депеши остались не прочтенными и неопубликованными. Жак Болль нашел как сами донесения, так и ключ к шифру. Но даже при знании кода расшифровать донесения оказалось неимоверно трудно. Как бы то ни было, бельгийскому историку удалось расшифровать только малую часть депеш, и он включил их в свое неортодоксальное сочинение только для того, чтобы пробудить интерес специалистов к данному случаю. Почему была убита Габриэль д'Эстре?

Да, в самом деле – почему? Каким образом рассчитывал Жак Болль доказать этот тезис, если его грандиозная источниковедческая находка прямо говорила о том, что Габриэль вообще не играла никакой роли в матримониальных планах Генриха?