Пурпурное Древо Порфирия

- Матушка померла, когда той зимой мор на саамов напал. И люди хворали, а олени и вовсе стадами гибли. Она нас настоями травяными лечила, все за отца беспокоилась- слабый он. Даже, когда поняла, что уходит, только о нем и твердила: "Береги отца, девочка, выхаживай!" а он женку новую привел, непутевую. Все б ей песни горланить, да из бочаги хлебать. Как могла я им угождала- и готовила, и за оленями следила, морошку собирала, печок ей сшила, - тут девочка кивнула на меховой балахон у входа, затейливо изукрашенный узорами из цветной замши и бисера. - Только все равно все не по ней было. Вот она однажды и говорит: "Мы теперь к моей веже откочуем, а ты тут оставайся! Сил моих больше нет, такую ленивую девку поить-кормить!". И уехали. Все из дома чисто выгребли- оленьих шкур на полу и тех не оставили. Мачеха даже огонь в очаге водой залила, представляешь?

Серый сочувственно покивал. Ему не в первый раз приходилось слышать о злых мачехах и их глупых безвольных мужьях. Видно, в каждом народе такое нет-нет, да случается. Как же девочка выжила- одна, без ничего, среди суровой тундры? А маленькая хозяйка продолжала свой рассказ:

- Сижу, мерзну, уже волки вдали завыли- они человечье горе на раз чуют. Вдруг тихо голос мне на ухо говорит: "Вспомни, доченька, материнское подаренье!" Я за пояс ухватилась, кошель развязала, а там камушки- кремешки. Побежала, моху-ягеля сухого да бересты принесла- вот огонь и запалила. Все веселее стало. Только есть захотелось - аж мочи не стало. Огляделась вокруг - глядь, силышко валяется- куропаток ловить. Расставила я его, где ягод морошки много, и стала ждать. Быстро птичка поймалась, а из ее жилок я еще силков наготовила. Обжилась понемногу, посуду наделала, - и девочка гордо показала на котелок.

Вдруг рассказчица встрепенулась:

- Что ж это я? Ты голодный ведь?

Серый кивнул, и девочка захлопотала у очага, снимая варево с огня. Через несколько минут они уже вовсю ели похлебку из куропаток. Мальчик с удивлением разглядел в бульоне сваренные ягоды.

- Зачем это?

- Чтобы не болеть, - серьезно ответила маленькая повариха. - Я и тертую кору добавляю. Горчит чуть-чуть, зато польза.

Внезапно они посмотрели друг на друга и покатились со смеху. Если б кто-нибудь спросил - почему, вряд ли они смогли бы ответить что-то вразумительное. Просто два человеческих детеныша, одиноких и неустроенных среди бескрайних снежных просторов, радовались тому, что теперь они вместе.

- Меня Настай зовут,- первой представилась девочка. - А тебя?

- Серый, - почему-то стесняясь, буркнул мальчишка.

- Расскажи, Серый, откуда ты, - попросила Настай. В ее узких темных глазках светился такой живой интерес, что Серый не смог отказать.

- Ну, слушай, коли желаешь, - начал он свой рассказ. - Далеко отсюда течет большая теплая река- Днепр...

Девочка заворожено внимала, свернувшись мохнатым комочком. И мальчик, воодушевляясь, поведал ей все- и как был маленьким, и про то как сделался волком, встретил Ольгерда, съел его лошадь, и чем это обернулось.

Настай ахала, удивлялась, даже разок вскрикнула, но верила рассказу безоговорочно. Они так бы и говорили без конца, но на мягких лапах подкралась усталость, начали слипаться глаза.

Мальчику было так хорошо и уютно, как бывает только в раннем детстве. И, только засыпая на оленьей шкуре в теплой избе-веже, Серый вспомнил о своих потерявшихся спутниках.

* * *

- Руби его, Ольгерд! - тоненько кричал Шиш. На него самого наседало человек пять в длинных меховых одеждах, вооруженных палками с прикрученными к ним оленьими рогами. Оружие смешное для бывалого воина, с мечом из доброго железа, да уж больно настойчивы были нападавшие.

Князю повезло еще меньше. Его атаковал чуть ли не десяток- невысокие чернявые люди наскакивали на Ольгерда, как собаки на матерого медведя. Собственно, именно таковым пресветлый князь сейчас и являлся. В пылу битвы он совершенно забыл об оружии, пытался поразить противников лапами и грозно рычал. Напрасно дядька старался напомнить ему о мече. Дела были плохи. Пришлось Хельги и Шишу прорываться на помощь своему господину и строить круговую оборону.

После стремительного падения из печного устья, они очнулись на заснеженном берегу моря. Лед был еще тонок и легко ломался под тяжелой поступью. Только оглядеться как следует им не удалось. Сразу набежала целая толпа узкоглазых людей в странных балахонах, и началось!

- Убирайся, Тала! - зло кричали они. Соленый ветер далеко относил их слова, делая еще более непонятными. - Хватит саамским мясом лакомиться!