Пурпурные грозы

Он явно знал о произошедшем куда больше меня. Вальди любила говорить, что мужчины всегда лучше осведомлены, а женщинам остается довольствоваться крохами с хозяйского стола.

— Хочу быть уверена, что она погибла, — тихо, но твердо выговорила я. — А не лежит где-нибудь, страдая от жутких ожогов. Хочу знать сейчас, Дэр. Давай вернемся.

Он тотчас остановился и поглядел мне в глаза.

— Наверняка там будут трупы, Мэй. Черные и обугленные. Я говорю это не чтобы тебя напугать. Такова правда. Может, всё-таки доверишь мне узнать о твоей няне?

— Нет. Хочу сама. Я вопила, как безумная, и поддалась панике. Я впустила страх. Если всё так и оставить, он пригреется у сердца и станет преследовать меня в кошмарах. Лучше вырвать его с корнем прямо сейчас.

Дэр некоторое время рассматривал мое лицо, потом мягко опустил на землю. Конечно же, от него не укрылось, как я слегка поморщилась: то давали о себе знать стертые ноги и холод тротуара. Не успела я сказать ни слова, как он приподнял подол платья и, конечно, тотчас все понял.

— В таком виде ты туда не пойдешь, — последовал категоричный приговор.

— Ты мне не супруг. Я могу идти в чем угодно и куда угодно.

Дэр мрачно усмехнулся и снова поднял меня на руки.

— Не супруг, — подтвердил он, но глаза добавляли решительное «пока что». — Хорошо, Мэй. Мы вернемся, но я все сделаю по-своему.

Сейчас я не могла рассуждать о собственных чувствах, а потому молча склонила голову к его плечу.

Наверное, здание уже прогорело, но в других частях города пожар продолжал свирепствовать. Странный огонь, словно живущий по своим собственным законам. Я видела, как он коснулся таверны, но не тронул больницу… К тому же, вода его не брала, как бы обильно ни поливали пламя. Я старалась не думать о том, сколько ещё людей пострадает.

Мы с Дэром тряслись в карете, направляясь через лес к поместью его друга. Конечно, никто не мог толком сказать мне, жива ли Гримси, но, расспросив тех, кто смог выбраться, Дэр вынес вердикт: няня была мертва, и она сгорела прежде, чем проснулась.

В груди смешались боль, печаль и облегчение. По крайней мере, она не так страдала, как остальные. Хотя, что я могла знать о гибели в огне? Всё казалось незначительным, и я угрюмо молчала до тех пор, пока холод не заполз под одежду. На мне все ещё была меховая накидка Дэра, а также неизвестно откуда им принесенные большие шерстяные носки. Однако холодно было все равно.

Мужчина глядел в окно. Он ни слова не сказал с тех пор, как мы сели в карету. Я пыталась завязать разговор, но натыкалась на строгий, темный взгляд. В конце концов мне надоело лицезреть его сердитое лицо, и я сконцентрировалась на печали и холоде. А, когда они слились воедино, задремала, мерно постукивая зубами и то и дело проваливаясь в тревожную, неприятную дрему. И снова мне мерещилось красное здание, гроб и собственное белое тело в нем. Я пыталась заставить себя не смотреть на труп, но не могла.

От наваждения меня спасло прикосновение.

— Да ты ледяная! — сказал Дэр. Голос был недовольным.

— Не надо обо мне заботиться, — пробормотала я. — Спасибо. Ледяная — не значит нуждающаяся в тепле. Можно мерзнуть сколь угодно долго.

— И заболеть, — подытожил он. — Нам ещё долго ехать, милая.

— Теперь, значит, милая! — воскликнула я. — А несколько минут назад сидел надутый, как утка на гнезде!

Я вздрогнула от его хриплого смеха.

— Быстрое знакомство, прекрасное общение, танцы, запахи и звуки. Мы с легкостью перешли на «ты», Мэй, многое друг о друге узнали за один вечер. Ты не побоялась поехать с едва знакомым мужчиной через лес глубокой ночью. А теперь называешь меня уткой. Какие ещё будут сюрпризы?

— Никаких. Я пытаюсь понять, почему такой хороший вечер так паршиво закончился.

Он вздохнул.

— Пересядь, пожалуйста. Под твоим сиденьем есть одеяло.

Я послушно поднялась, хватаясь за все подряд, в надежде не касаться его ногами. Как назло карета тряслась на неровной дороге, и, надо же такому случиться, именно в этот миг колеса въехали в глубокую яму. Я полетела на Дэра плашмя. Да не абы как, а грудью ему прямо в лицо…

Щеки вспыхнули, а нахал, вместо того, чтобы сгладить неловкость, крепко обхватил меня за талию, удерживая ровно в том положении, в котором я оказалась.

— Дэр Магици!.. — воскликнула я. — А ну отпусти меня!

Он затрясся от беззвучного смеха.

— Не имею грязных намерений, Мэй. Я лишь удерживаю тебя, чтобы ты не ударилась головой или какой-то другой частью тела.

Он не глядел на то, что было перед самыми его глазами, но намек был ясен. Взбесившись, я рванула на свободу, и, надеясь отыскать опору, поставила колено туда, куда не следовало. Дэр приглушенно застонал и тотчас ослабил хватку.

— Милая! — выговорил он. — Неужели я заслужил?

Меня распирало от гнева, смеха и стыда.

— Прости… Я лишь не хочу, чтобы мы… То есть… ты же не держишься совсем! — наконец дошло до меня.