Пурпурные крылья

Как известно, вампирам для полного счастья требуется хлебнуть слишком много крови.

— Алек, ты когда-нибудь убивал из-за крови?

— Смертная, ты так глупа.

— Как и ты временами.

— Я не святой, но мне никогда не доводилось убивать невинных. К тому же, тюрьмы переполнены преступниками, благодаря которым можно откормиться на убой. Дымные пабы битком набиты негодяями. — Он усмехнулся, впервые показав клыки. — Мы, жизнелюбивый и идущий в ногу со временем народ, как и люди. Помимо прочего, к нашим услугам банки крови. А некоторые из нас имеют даже доноров.

— У вас есть люди, которые снабжают вас своей кровью?

— Верно.

— А как же здоровье ваших «подрядчиков»?

— Доноры проходят тщательную проверку.

У нее имелось столь много незаданных вопросов, на которые ей хотелось бы получить ответ. Это было пугающе и в тоже время увлекательно. Должно быть, он очень много знает о мире.

— Ты… ешькаждый день?

— Я кормлюсьраз в неделю, — вздохнул он. — У меня такое чувство, что я нахожусь на собеседование.

— Извини, у меня накопилось много вопросов.

— Брось, мне это нравится.

Взглянув на него, она прикусила губу и громко выдохнула:

— У тебя никогда не возникало желания кормитьсяот меня.

Он выпрямился, пристально вглядываясь в глубину ее глаз, а затем наконец ответил:

— Всякий раз, видя тебя, размышляя о тебе, — он обхватил ее лицо ладонями. — Мне хочется попробовать тебя.

— Что же мешает тебе?

— Я предпочел бы иметь на то твое разрешение.

Прошла минута или две, он убрал руки от ее лица.

— Неужели я внушаю тебе ужас, Таня?

Она не могла разобраться в своих чувствах. Таня, понимала, что увлечься таким мужчиной как он, на нее не похоже. И смягчаться от его взгляда или прикосновений, ей тоже было не свойственно.

— Я так запуталась. Ведь ты вампир и мне следует тебя бояться, не правда ли? Мне сию же минуту следует припустить без оглядки к метро и придумать, как сменить замки на входной двери.

— Запорами меня не удержишь.

— Ты можешь проходить через запертые двери?

Он неожиданно обезоруживающе улыбнулся:

— Легко.

— Здорово.

— Таня, скажи мне, что ты на самом деле чувствуешь?

Она отвела взгляд от его лица к окну.

— По правде сказать, ты меня не пугаешь. — Алек осторожно повернул ее голову, так чтобы было видно лицо. — Я чувствую обратное: мне с тобой спокойно. Странное и в тоже время изумительное чувство.

— Я надеюсь, что это никогда не изменится.

— Возникало ли у тебя желание укусить меня, когда я находилась в твоем доме?

— Я не стану тебе лгать. Я хотел тебя каждую минуту, что провел рядом с тобой. Уверен, что ты это помнишь.

Она отлично все помнила. Сражение с ночной сорочкой, шелковые боксеры, — еще бы! Она отлично все помнила.

— Ты хотел меня или ты хотел кормиться от меня?

— Жажда крови и вожделение всегда взаимосвязаны. Одно немыслимо без другого.

— Почему?

— Это довольно интимное действо.

— Ты испытываешь страсть к своим дарителям?

— Я принимаю меры и держу эмоциональную дистанцию.

— Что ж, это будет интересный опыт.

Сам воздух наэлектризовался после этого высказывания. Сквозь высокие окна она видела модниц на высоких каблуках и мужчин в полуботинках спешащих неизвестно куда. Мимо мчались такси, в то время как дождь стучал в окно. Внутри потрескивал огонь, окутывая их теплом, а взгляд Алека согревая, обволакивал ее.

Неожиданно, он резко наклонился к ней, упершись руками в колени. Его нос оказался в дюйме от нее. Его взгляд остановился на ее губах.

— Это провокационное заявление, — его теплое, свежее дыхание скользнуло по ее векам.

Таня почувствовала легкую дрожь в его руках. Связывающие их узы возникли задолго до их рождения, а теперь они жаждали укрепить их через физическую и кровную связь. И неукоснительная убежденность в их укрепление была сильна с обеих сторон.

— А почему бы и нет? — она играла с огнем. Но где-то в глубине души, она знала, что ничего ужасного не случиться, если он укусит ее.

— Я бы охотно так и поступил, если бы мне не претило это отвратительное, общепринятое понятие, о так называемой «абсолютной свободе человеческой воли».

— В сущности, я предлагаю себя на блюдечке с голубой каемочкой.

— Я хочу этого не меньше тебя, — перебил он Таню. — И ты заблуждаешься, мы знаем друг друга гораздо лучше, чем ты думаешь.

— До того дождливого октябрьского дня мы никогда не встречались.

Он резко отдернул ладони от ее лица. Утрата тепла его прикосновений была настолько болезненна, что в груди возникло тягостное ощущение пустоты.

— Ты уверена в этом?

Ее пронзило смутное предчувствие.

— Более чем, — заявила она, встав с кушетки и присоединившись к нему у камина.

Он небрежно пожал плечами, словно все что она говорит не имеет значения.

— Ты когда-нибудь покупала такие большие разноцветные губки, а потом разрезала напополам? Если ты используешь половинку губки, ты никогда толком ничего не отмоешь. Ты только напрасно потратишь усилия, губка становится бесполезной.

— Да, от нее уже никакого проку.

— Две половинки единого целого, — произнес он, убирая косички с ее лба. — Это то, кем являемся мы.