Пурпурные крылья

— Будьте добры, целую бутылку — храбрость во хмелю!

Але усмехнулся:

— Храбрость во хмелю?

— Ты вампир и владелец ресторана, так?

— Мой дед со стороны матери был фермером, так что еда в моей крови, — ответил он, пожимая плечами.

Таня рассмеялась. Алек посмотрел на нее, ее смех был так заразителен, что тоже он непроизвольно рассмеялся. Уж как это не парадоксально звучало, но рестораном владел ни кто-нибудь, а он — тот, кто днями напролет мог не есть.

К их столику подошел сомелье и Таня заказала Мерло. Алек тоже заказал вина, только когда его подали, оно оказалось темнее и гуще, чем ее.

— Ты потрясающе выглядишь, и я даже подумал, что придется отбиваться палкой от ухажеров.

Она смущенно потупила глаза:

— Еще раз спасибо.

Он нежно приподнял ее голову, удерживая подбородок теплой ладонью.

— Не думаю, что ты можешь себе позволить застенчивость в этом наряде. — Он имел представление о том, что так хитроумно скрыто под ее блейзером. Он чувствовал, как ониприжимаются к его груди в ту ночь, когда прокрался в ее квартиру. Его руки помнили, как он намыливал ихмылом, и какие чувства возникли в нем в тот момент. Тогда у него возник соблазн покрыть поцелуями все ее шрамы, сейчас же, он испытывал соблазн сделать намного больше того.

— Ну, мне так не кажется. Мой наряд заслужил твое одобрение?

— Ты можешь постоянно рассчитывать на мое одобрение, несмотря ни на что.

К ней подошел официант с меню. Таня заказала «Оссобуко» — рулька с мозговой костью и рисом в томатном соусе.

— Ты расскажешь мне о себе?

Он порывисто развел руками и посмотрел в потолок; прожив так долго на свете, он не знал с чего начать.

— Это слишком расплывчатый вопрос, на который невозможно получить четкий ответ? — спросила Таня.

— Да.

— Ладно. Ты давно живешь в Нью-Йорке?

— С 1800-ых годов. Я пережил банду Пяти углов [71], бунты и мятежи, строительство железной дороги, статуи Свободы и Бруклинского моста. Я пережил все.

— Невероятно.

— Я люблю Нью-Йорк.

— Я испытываю к этому городу те же чувства.

— Хоть что-то между нами общего… в этой жизни.

Алек заметил как заискрились ее глаза от удивления. Он мог видеть ход ее мыслей, а если бы захотел, то смог бы и прочесть их, но он дал себе слово этого не делать. Ей требовалось личное пространство, без его вмешательства.

— Расскажи мне о себе. У тебя есть братья или сестры?

— У меня две сестры и обе замужем. У Лейлы, средней сестры, двое детей, Жаклин — моя старшая сестра, на втором месяце беременности. У меня был еще брат, но он умер четыре года назад.

— Мне жаль.

— С тех пор прошло уже много лет.

— А твои родители еще живы?

— Да, они оба в добром здравии. Отец живет где-то в Южной Каролине, мать замужем за прекрасным мужчиной и ныне проживает в Бруклине.

— Ты не поддерживаешь связь со своим отцом?

— Нет, мы не общаемся.

Их беседу вновь прервал официант, на этот раз принеся заказ.

— Спасибо, Дэвид.

— Не стоит благодарностей, Алек.

Алек заказал блюдо из фаршированных перцев. Он посмотрел на блюдо и улыбнулся, когда почувствовал исходящий от него аромат. Если бы в наше с вами время он являлся послушником, придерживающимся поста, то от такого обилия превосходной еды, у него бы случилась истерика.

— Так что произошло? — спросил Алек, возвращаясь к их прерванной беседе.

Таня медлила с ответом.

— Скажем, что в его лице, департамент по выполнению родительских обязанностей потерял самую малость.

Получив мысленный образ Таниной перепалки с отцом, Алек согласно кивнул. Ему не следовало читать ее мысли, но он жаждал знать, что делало ее несчастной. Ей хотелось общаться с отцом и иметь полную семью. Они с ней хотели одного и того же: семью. Он моргнул и быстро опустил глаза к своей тарелке, взял вилку и принялся ковыряться в перце.

— Ты близка со своей матерью?

— О, да. Время от времени мы ссоримся из-за пустяков, но мы женщины и для нас, — я слышала, — это нормально. А у тебя есть братья или сестры?

— Нет, я являюсь единственным ребенком.

— Наверное, тебе одиноко?

— Какое-то время так и было. Еще вина?

— Да, спасибо, — Таня откашлялась: — А что у тебя за вино?

— Специальный коктейль.

— Ты пьешь особый коктейль?

— Да, как видишь.

— Алек, а какое у тебя было детство?

Воспоминания о молодости вызвали у него улыбку:

— Я уйму времени потратил на переезды от своих родителей к бабушке с дедом и обратно.

— Они баловали тебя?

— В какой-то мере. Если я начинал корчить из себя большого барина, то они быстренько водворяли меня на путь истинный.

— С кем ты был близок?

— Я был близок с дедом.

— Каким он был?

— Он был хорошим, сложным, здравомыслящим, справедливым, любящим и безжалостным. Он научил меня сражаться.

— Он научил тебя сражаться? — Таня покачала головой, обдумывая услышанное. — Какому виду борьбе?

— Сражение на мечах и рукопашная схватка.

Она усмехнулась:

— И никакого каратэ?

Алек фыркнул от смеха:

— Нет, мы не вникали в суть Кун-фу или Джиу-джитсу. Я изучил старую, добрую, и не омраченную излишними принципами, борьбу викингов.

— Викинг. В это так трудно поверить.