Пурпурные реки

У Карима пересохло в горле. Подойдя, он стал разглядывать его. Гроб был длиною примерно метр шестьдесят, с серебряными украшениями по углам. Несмотря на подземную сырость, он довольно хорошо сохранился. Карим потрогал швы, думая при этом, что никогда не осмелился бы сделать это без перчаток. Он сердился на себя за эту боязнь. На первый взгляд гроб как будто не открывали. Карим зажал фонарик в зубах, чтобы получше осмотреть винты. И вдруг у него над ухом прогремел голос:

— Какого черта вам здесь надо?

Карим содрогнулся. Он невольно открыл рот, фонарь выпал, ударился о крышку гроба и погас. В кромешной тьме полицейский обернулся и увидел в светлом проеме двери силуэт человека, который, подавшись вперед, разглядывал его. Араб пошарил под ногами, отыскивая фонарь, и через силу выдохнул:

— Полиция. Я офицер полиции.

Помолчав, человек ворчливо изрек:

— Все равно, у вас права нет входить сюда.

Полицейский наконец отыскал фонарь и поднялся наверх. Перед ним стоял высокий пожилой мужчина с хмурым взглядом — очевидно, кладбищенский сторож. Карим знал, что действовал незаконно. Для вскрытия могилы полагалось иметь письменное согласие родных или же специальное постановление властей. Он шагнул через порог и сказал:

— Я выхожу, дайте пройти.

Человек посторонился. Карим жадно вдохнул светлый живительный воздух и предъявил сторожу свое трехцветное удостоверение:

— Я Карим Абдуф, офицер полиции Сарзака. Это вы обнаружили, что склеп вскрыли?

Тот молчал, разглядывая араба своими бесцветными глазками — точь-в-точь пузырьки воздуха в мутной воде. Затем повторил:

— У вас права нет входить сюда.

Карим рассеянно кивнул. Утренний воздух и свет уже бесследно прогнали его страхи.

— Ладно, ладно, старина, не будем спорить. Полиция всегда в своем праве.

Сторож скривил губы, еле видные в клочковатой бороде. От него пахло спиртным и мокрой глиной. Карим продолжал:

— О'кей, расскажите мне все, что знаете. В котором часу вы это обнаружили?

Сторож со вздохом ответил:

— Да вот… пришел в шесть часов и увидел. Нынче днем тут у нас похороны.

— А последний раз вы когда здесь проходили?

— Да в пятницу.

— Значит, склеп могли открыть в выходные в любое время?

— Оно так, да только, я думаю, лезли сегодня ночью.

— Почему?

— В воскресенье-то шел дождь, а в склепе сухо… Стало быть, дверь тогда еще была заперта.

— Вы живете тут рядом?

— Тут рядом никто не живет.

Араб окинул взглядом маленькое кладбище, дышавшее безмятежным покоем.

— Бродяги к вам сюда не наведывались?

— Нет.

— Ну, еще какие-нибудь подозрительные личности? Случаев вандализма не было? Черные мессы не устраивались?

— Нет.

— Расскажите мне об этом захоронении.

Сторож сплюнул на гравий.

— А чего говорить-то?

— Склеп для одного ребенка… как-то странно, правда?

— Верно, чудно.

— Вы знаете его родителей?

— Нет. Никогда не видал.

— Разве вы не работали здесь в восемьдесят втором году?

— Нет. Прежний сторож помер. — Мужчина усмехнулся. — Наш брат тоже отдает концы, как и все…

— За этим склепом, видимо, ухаживают?

— А я и не говорю, что не ухаживают. Только я их никого не вижу. Я ведь человек опытный, знаю, за сколько времени может искрошиться камень, сколько держатся цветы, будь они хоть пластмассовые. Знаю, откуда лезут сорняки, колючки и прочая пакость. Ну так вот: за этим склепом приглядывают как надо. И ходят часто. Да только я их никогда тут не заставал.

Карим снова задумался. Потом присел на корточки и взглянул на овальную рамку. Не поднимая головы, он сказал сторожу:

— Мне кажется, воры украли фотографию мальчика.

— Да ну? Что ж, может, и так.

— А вы помните лицо этого ребенка?

— Нет.

Карим выпрямился и, стягивая перчатки с рук, заключил:

— Сегодня приедет спецбригада, они снимут все отпечатки и следы. Так что намеченную церемонию придется отменить. Отговаривайтесь чем хотите — срочные работы, протечка водопровода, — но сегодня на кладбище не должно быть посторонних, ясно? И особенно журналистов.

Старик кивнул. Карим уже шел к воротам.

Где-то вдали колокол лениво прозвонил девять раз.

9

До того как ехать в комиссариат и писать отчет, Карим решил снова заглянуть в школу. Солнце уже разбросало на крышам рыжие лучи. Сыщик опять подумал, что день обещал быть прекрасным, и от этой банальной мысли ему стало тошно. Войдя в школу, он спросил у директрисы:

— Не учился ли у вас тут в восьмидесятые годы мальчик по имени Жюд Итэро?

Женщина кокетливо промурлыкала, играя широкими рукавами своего кардигана:

— Уже взяли след, инспектор?

— Пожалуйста, ответьте мне.

— Ах да… Нужно проверить в архиве.

— Пошли посмотрим. Сейчас же.

Директриса снова привела Карима в свой кабинет-оранжерею.

— Вы сказали, восьмидесятые годы? — переспросила она, водя пальцем по корешкам журналов на полке.

— Восемьдесят второй, восемьдесят первый и так далее, — ответил Карим.

Внезапно он почувствовал ее замешательство.

— Что случилось?

— Как странно! Сегодня утром я не заметила…

— Что именно?

— Журналы… как раз за восемьдесят первый и восемьдесят второй годы… Они исчезли.