Пус Мидун

               ‒ Чумазый… ‒ голос Мидуна звучал все слабее. Сознание кота постепенно погружалось в зловонную горячую жижу, булькающее кипение которой затмевало другие звуки.

               Неожиданно енот открыл один глаз, и по его телу пробежала судорога. Он вскочил, начал пятиться, щелкая зубами, его открытый глаз задергался, шерсть встала дыбом. Упершись затылком в стену, Чумазый вдруг поднял банку и швырнул ее в голову Мидуна, а сам, что было мочи, рванул вон из пещеры. Банка, расплескивая содержимое, звонко стукнула кота в голову и отскочила в угол. Тот не успел даже подумать о том, чтобы увернуться, отреагировать на происходящее у кота не было решительно никакой возможности. Ошарашенный Мидун закатил глаза и, хрипя с каждым вдохом, потерял сознание.

               Проснулся он от приятного запаха. Енот Чумазый стоял над ним и водил около носа засушенным стеблем валерианы. Дивный аромат моментально заставил сердце биться, как отбойный молоток, зрачки кота расширились до размеров глазниц, уши плотно прижались к голове. Пус схватил стебель и сделал глубокий вдох. Облегчение приятной холодной волною пробежало по его телу, освободив из темного мрачного плена горевший разум. Для его сознания моментально наступил день. С минуту он вдыхал чудный запах, не имея сил пошевелиться, но вскоре мышцы налились силой и желанием действовать. Мидун резко вскочил на лапы и сходу отвесил Чумазому звонкую оплеуху. Енот, в принципе ожидавший такую реакцию кота, все равно не устоял и улетел в тот же угол, в котором спал.

               ‒ Ты сдурел? Чего в голову-то кинул? ‒ закричал кот.

               Енот закашлялся и поспешил зарыться глубже в тряпье. Оттуда он глухо изрек:

               ‒ У меня из-за тебя сердце чуть не встало. Я только третий месяц как после сердечного приступа, а ты меня пугаешь.

               ‒ Та не пугал я тебя, дурак! Я звал и стучал, мне плохо было!

               ‒ Ты все-таки извини, Пус. И за мочу извини.

               Кот поднял уши.

               ‒ Какая моча, Чумазый?

               Енот под тряпьем постарался чем-нибудь обмотать голову на случай новых ударов.

               ‒ В банке моча была. Я туда это… Ну чтобы на улицу не бегать, у меня энурез, ты же помнишь…

               Кот вздохнул и опустил голову. Он смотрел на свой живот. Его шерсть, намоченная жидкостью из банки, свалялась комками, из-за этого появившиеся кое-где проплешины стали еще более заметны.

               ‒ Тебя как, утопить или тоже по башке двинуть чем-нибудь, чтобы ты издох и не мучился?

               ‒ Прости, Пус, ну я же не контролировал себя, я испугался, – Чумазый выглянул из тряпок и шумно сглотнул. – Я тебе еще травы дам. Уж как-нибудь рассчитаемся. У тебя еда есть какая-нибудь?

               Мидун достал из своей ветхой котомки банку с грибами, украденную у Барки. На крышке банки была нанесена реклама: «Замучили кошки? Покупайте наш яд на основе валерьяны! Ваши кошки издохнут!» Кот скривился.

               ‒ Держи вот. Ты бы свою траву на еду менял, а то загнешься и без моей помощи.

               Енот радостно выхватил банку и ловким движением челюсти содрал крышку.

               ‒ Спасибо! Вот ведь друг настоящий!

               Пус посмотрел в сторону входа в пещеру. Отсюда открывался чудесный вид, позволявший окинуть взором мелкие холмики, возвышавшиеся за поселком. Некоторые из них жались поближе друг к другу, другие стояли одиноко, отбрасывая длинные тени. Солнце уже практически сбежало отсюда, оставляя ночи право на свой промысел. В тех краях мало кто бродил, местность была заболоченной и тропы не приживались на ней. Все интересы жителей поселка были связаны с лесом, росшим по другую сторону. А здесь правил Тучун ‒ гора, на которой и жил енот, выброшенный обществом поселка далеко за пределы своего терпения. Иногда по ночам со стороны этих холмов доносились жуткие завывания, но никто не знал, чья беда там бродит. А может, это все лишь казалось им. Коту однажды привиделось, словно холмы передвигаются с места на место, стараясь покинуть эти дикие края.

               ‒ Тьфу!

               Кот отпрянул от плюющегося енота, который вдруг перестал есть грибы и схватился за горло.

               ‒ Та чтоб ему! – Чумазый поднял открытую банку с грибами, из которой только что ел, и вышвырнул ее из пещеры. – Там черви!

               Мидун опять вздохнул.

               ‒ И все-таки, ты дурак, Чумазый. Барка, а я у нее эти грибы взял, добавляет туда опарышей и личинки овода, чтобы вкус лучше был. Их есть можно, это же не куриные яйца.

               Хозяин пещеры грустно и отрешенно кивнул и пошел искать банку с грибами, чтобы доесть.

               Кот тем временем сел поближе к давно потухшему кострищу и начал грести когтями пепел. Когда енот вернулся, Мидун спросил:

               ‒ А где тот твой капкан большой, который ты когда-то на слонов ставил? У тебя он еще?

               ‒ У меня, конечно. В кладовке вон висит, на стену я его приклеил, ‒ ответил Чумазый, поджигая керосинку.

               ‒ А он рабочий еще?

               Енот обиженно скривил губы.

               ‒ Само собой, работает! У меня все работает! А зачем тебе такой капкан? Он же слону ногу перебивает.

               Пус пожал плечами.

               ‒ Была мысль на лосося его поставить. Может, чего побольше удастся изловить.

               ‒ Бери, если надо будет. Мне не жаль. Только смажешь потом и на место приклеишь.

               Мидун согласно кивнул и замолчал. Вспомнив что-то, он добавил: