Пус Мидун

               – Зовут-то тебя как, болезный? – прошамкала старая кошка.

               – Пус Мидун, – сказал Пус, отклоняясь то пронесшейся мимо его морды тарелки с горячим супом.

               – Экий странный персонаж. Ты кореец что ли?

               – Индеец, – оскалился по мере сил Пус.

               – Умный шибко.

               – Матушка, дайте графу спокойно поесть.

               – Да пусть ест, мне-то что. Я так, я ничего... Я тебя, доченька, предупредила, значит. Потом не рыдай.

               – Мне, матушка, рыдать нечего. Мне счастье в дом постучалось.

               Кот попробовал взять в непослушные лапы ложку. Он когда-то видел, как этим предметом пользовались, но ему доводилось делать это впервые. Неловкими движениями он сразу расплескал жидкую еду на скатерть.

               – Убогий… – снова подала голос старуха.

               – Уставший… – едва ли не пропела Науса.

               – Заткнитесь… – без прежней твердости промямлил кот.

               – А еще и хам. Ну и где, доченька, графские манеры?

               – Матушка, что вы все «манеры». Он девять лет как дома не был. Отвык, поди.

               – А мышей ловить привык. Позор какой.

               Кот смог-таки отправить несколько ложек супа в рот. Горячая еда вызвала ощущение умиротворения. Злобный шепот старухи больше не вызывал внутреннего раздражения, а поскрипывал где-то далеко-далеко. Науса уселась рядом с Пусом и привычными движениями справилась с налитой себе тарелкой супа. Постоянно косясь на Мидуна, она улыбалась и напевала себе под нос мотив какой-то старинной песни, чем-то напоминавшей коту его любимую бравую песню про дохлых собак. Старая кошка лишь едва притронулась к своей еде, затем с недовольным видом прошептала «сидеть за одним столом противно», покинула стол и уселась на кресло рядом. Оттуда она прожигала Пуса взглядом, полным холодной высокомерной брезгливости. Когда с супом было покончено, Науса забрала пустую тарелку и заменила ее на другую.

               – А на второе, граф, печеные медузы. Заморский деликатес, мы выписали их из самого побережья. Конечно, это стоило нам копеечки, но ведь по такому поводу можно и погулять. Как вы считаете?

               На тарелке оказалось нечто бесформенное и почти бесцветное, присыпанное травами и политое соусом. Пус пнул тарелку лапой, наблюдая за тем, как начала трястись его порция.

               – Граф, это медуза. Не бойтесь. Забыли уже? Вы их раньше частенько себе выписывали, когда дела у нас шли лучше. Но ничего, теперь все опять будет хорошо! Я допишу книгу, а вы приметесь за домоуправление, поправите хозяйство. В наших землях без вас порядку не было.

               Старуха снова подала голос:

               – Этот, извините, граф, судя по всему, под себя в туалет ходит. А ты хочешь, чтобы он по делам на графские собрания ходил. Фи!

               Науса никак не ответила на этот выпад. Вместо этого она взяла вилку, наколола кусочек медузы и поднесла ко рту Мидуна.

               – Пробуйте, граф. Вспоминайте.

               Кот, аппетит которого разыгрался после употребления супа, рискнул откусить кусочек. Медуза оказалась совершенно отвратительной на вкус. Склизкая, воняющая болотной гнилью, медуза обожгла язык Мидуна, сковала скулы и застлала белой пеленой его глаза. Он надул щеки и из глаз его выступили слезы.

               – М-м-м… – промычал он.

               – Вкусно? Я знала, что вам понравится. Берите еще… откройте ротик… ну же, граф, давайте. Ой, что это вы?..

               Кота рвало. Рвало прямиком на сервированный стол, в супницу, в тарелки и на подносы. После небольшой паузы раздалось новое «у-у-у-э-э-э-э», сдобренное хриплым басом Мидуна, и он снова выплеснул содержимое своего желудка на всеобщее обозрение. Науса отпрянула, скривившись от неожиданности. Старуха всплеснула лапами и загоготала:

               – Ни дать ни взять – граф. Даже свечи заблевал.

               Все закончилось так же внезапно, как и началось. Приступы тошноты моментально откатили, судороги прекратились. Кот стоял возле стола, опираясь передними лапами об стол. Его морда застыла в дикой хищной ухмылке, из пасти толстой нитью свисала слюна до самого стола. Округленные глаза безумно рыскали по комнате. Он вдруг начал хрипеть, а потом закашлял.

               – Граф… – еле слышно пропищала Науса, ошалело оглядывая стол.

               – Да к Тучуну все! – кот оттолкнул от себя грязную тарелку. – И вас всех к Тучуну! Чтоб вас дьявол тучунский имел! А ну-ка брысь все!

               Бесцеремонно сорвав с шеи платок, кот оттолкнул Наусу и, шатаясь, пошел к выходу.

               – Граф, позвольте… – Науса попыталась загородить ему дорогу опять.

               – Отстань, крыса! – заорал кот. – Ладно, просто по голове, я не издох! Но травить зачем? Я никого не травил!

               – Да кто же вас травит! Это же ваша любимая еда! Граф, миленький…

               – Пусть проваливает поскорее! – подала голос старуха.

               Кот насколько мог быстро доковылял до двери и покинул дом, оставив Наусу стоять посреди комнаты. Она начала всхлипывать, но потом остановила себя и виновато произнесла:

               – Граф, простите… Вернитесь!

               Но кот уже штурмовал запертую калитку. «Пошло оно все, пошло оно! Не так все должно быть, нет, не так!» – мысли прыгали одна за другой. Пус Мидун, наконец, сорвал калитку и пустился в сторону дома, где они поселились с Чумазым.