Пущенные по миру

Из конторы Екатерина всё чаще приходила домой совершенно измотанной и уставшей лишь по той единственной причине, что к работе люди относились довольно прохладно, не будучи уверены, за какие шиши они работали, поскольку никто не ведал конечного результата своего труда. Отчасти это было правдой, но она была вынуждена скрывать своё мнение, так как в условиях подневольного колхозного существования своим неуверенным ответом могла обозлить людей. А когда Фёдор принёс с работы газету со статьей Сталина «Головокружение от успехов», она подавно боялась заговорить о ней, чтобы люди не побежали из колхоза. И своим долгом считала вселять в людей веру, что необходимо преодолеть все трудности, и тогда жизнь улучшится, а для этого нужно упорно трудиться, без чего, как известно, само богатство не придёт. Она говорила, что при единоличной жизни они добивались не всего желаемого, а вот сообща можно свернуть горы, хотя сама в душе сомневалась, что коллективная работа приведёт их к неминуемому процветанию. Некоторые словно чувствовали её лицемерие – выслушивали с недоверием или относились к её словам иронично, хотя возражать вслух председательнице люди боялись…

К Фёдору за советом она больше не обращалась, тая в душе на мужа сильную обиду ещё с того раза, когда он оставил жену в беде со всеми ее ожидавшими трудностями. Со временем он осознал, что был неправ, выказав необоснованную, совершенно неуместную ревность. Хотя по неважному настроению жены он сам замечал, как нелегко ей, бедной, но поначалу лишь молча сочувствовал; собственно, с первого дня её председательства он ломал голову над тем, как помочь ей в налаживании колхоза.

Вскоре после избрания Екатерины председателем он стал замечать, что к нему изменилось отношение односельчан – он улавливал в их обращении к нему некую почтительность с заискивающим оттенком. А спустя время до него стали доходить слухи: если бы жена не была председателем, его бы давно загнали в колхоз. Это нелепое утверждение выводило его из себя. Но в том, что он не ушёл с узловой станции, не было никакой заслуги его жены, ведь все односельчане знали, что там он работал еще задолго до наступления коллективизации. Конечно, отчасти Фёдор испытывал вину, что не включился в колхозное строительство, но не стал просить жену разъяснить злоязычникам, что работать стрелочником вовсе нелегко, так как малейшая оплошность может привести к крушению поездов. Он опасался спрашивать у жены, знает ли она о том, что говорят о них. Но так как он не любил порочащие его достоинство сплетни, однажды чуть было не стал отговаривать жену бросить должность, а на её место пусть подберут другого человека, и тут же понял, что ей надо самой принимать решение, а ему надо морально поддерживать жену.

– Ничего, ничего, Катя, нельзя отчаиваться, крепись, – он расхаживал по горнице, сворачивал на ходу самокрутку и наставительно рассуждал: – Надо немного потерпеть, бросить легче всего. А потом злые люди скажут – духу не хватило, пустила дело на самотёк, а это не по-советски, опыт и навык приходят в работе…

Екатерина удивленно слушала высказывания мужа и про себя радовалась: «Боже, неужели он меня понял?» А ведь думалось, что Фёдор приревновал ее к председательству. Мол, она баба и вдруг над ним возвысилась, став на селе первым лицом. И то правда: не успела над всеми почувствовать свою власть, как неожиданно начала воспринимать себя по-новому, будто нет тебя прежней и кто-то тебе подсказывает, что и как отныне нужно делать и говорить, и от этого непривычного ощущения тотчас выросла в собственных глазах. Однако скоро с этими представлениями пришлось расстаться: ведь не успела столкнуться с первыми трудностями, как снова пришлось спуститься с небес на землю. Впрочем, с первых дней она сполна ощутила, какой тяжкий груз с её же помощью на неё взвалили, так что одно время казалось, словно её нарочно решили проверить: сможет ли она управлять коллективом? А если впряглась в колхозный воз, значит, сама согласилась. И теперь все от неё ждали перемен к лучшему, как будто только она, и никто другой, должна всех осчастливить. А между тем Фёдор продолжал:

– Там, наверху, думаешь товарищу Сталину легко? При Ильиче война, разруха, а вот выстояли; Сталин призвал народ выйти из отсталости. И когда буржуев потеснили, приступили восстанавливать народное хозяйство. Ещё нэпманы, паразиты, орудуют, норовят свою экономику навязать, а нам такие толкачи не нужны. Нынче всякая сволочь с нами больше не совладает! Старые порядки извели навсегда…