Пушка 'Братство'

Снова Марта. И снова мимоходом. С каждьм днем она все больше сатанеет, заставая меня за дневником. Раз я пишу, значит, не занимаюсь ею, значит, ускользаю изпод ee власти. B такие минуты она ведет себя как ревнивая любовница, глупо, по-ребячески злится. Следуя языковой традиции предместий, она, чтобы усилить ругательство, употребляет его в женском роде, так что через минуту я буду тощей индюшкой или старой ослицей. Она изде

Искаженное от Friihstuck -- завтрак (нем.).

вается над моими манерами, моими пристрастиями, уверяет, что я непременно заработаю себе горб, так как пишу, положив тетрадь на колени,-действительно, чаще всего я так и пишу. A с тех пор как она обнаружила y меня на первой фаланге среднего пальца мозоль от карандаша, она все время делает какие-то загадочные намеки, a взгляд y нее мрачный.

Париж лежит y наших ног. Война кончилась, и предместье говорит о ней даже с тоской. Осада была столь огромным бедствием, что заслоняла все мелкие заботы.

-- Мы голодали, мерзли, мы кровь свою отдавали, a что теперь нам, ншцим, остается? За квартиру за три срока платить!

-- Погорели теперь наши тридцать cy! -- добавляет Бастико.--Пусть Кровосос еще попляшет, пока мы за квартиру свои денежки выложим.

-- Не из пальца же их высосать.

Все головы поворачиваются к Предку. Последние дни Флуранс совсем не показывается. Посылает свои распоряжения через гонцов-гарибальдийцев, все время посвящает отделке своего труда "Париж, который предали*.

-- Hy, из двух миллионов парижан наберется разве что тысяч сто cпособных платить за эти три срока! Пускай даже все судебные исполнители, все судьи... королевства хлопочут с утра до ночи, все равно миллион девятьсот тысяч человек на улицу не выкинешьl

Где-то варганят монархию... Монархистское болыиинство уже существует в этом Собрании провинциальной знати, собравшейся в Бордо. Бельвильцы готовы защищать Республику, но как? Прудонисты и интернационалисты ведут между собой бесконечные споры. Предок старается переубедить типографщика, но безуспешно:

-- Какой бы интернационалист ты ни был, ты остаешься на позициях 89 года, держишься за "Единук> и неделимую", которая централизует политическую власть и позволит некой ассамблее говорить от имени всей Франiщи, в то время как некоторые провинции станут протестовать против подобной автократииl

-- Я же вам твержу: федеральная система.

-- B федерации, Гифес, число -- это еще не сила. Между членами федерации существует двустороннее соглашение, и каждый считает себя свободным от договора в целом, если хоть одна его статья будет нарушена.

Думаешь ли ты, к примеру, что двадцать швейцарских кантонов могли бы сговориться и уступить один из федеральных кантонов -- как наша Республика, единая и неделимая, уступила Эльзас и Лотарингию? Федеральный кантон послал бы их всех подалыпе!

Марта слоняется вокруг меня и жужжит, как комар перед грозой:

-- Hy ты, простофиля свинячья...

14 марта.

Вот уже неделя, как где-то пропадает наша смуглянка. Известно, что она побывала в Жанделе, видели, правда издалека, как она направлялась к каналу Сен-Мартен. A через два дня ей, тоже издали, помахал ручкой кто-то из наших... Семь дней, в течение которых я не мог физически написать ни строчки. Камни тупяка жгли мне подошвы, Бельвиль мне осточертел. Решение было принято: вернусь в родимую колыбель, возьму курс на Рони. И вот вчерa утром y Роменвильской заставы я наткнулся на Марту. Она ждала меня здесь.

Ни здравствуй, ни прощай -- молчок. Даже не спросила, куда я иду. A я в свою очередь воздержался от искушения спросить, где она пропадала зту неделю. Взяв меня за руку, Марта зашагала рядом со мной в направлении Рони. После Верескового болота мы пошли прямо полями. Вот здесь-то, где-то между Старым резервуаром и Мальасизом, наша барышня остановилась и меня заставила остановиться. Я присел на откосе, ко всему на свете равнодушный. A она молча стояла передо мной.

Когда Марта вот так приглядывается ко мне, я вдруг начинаю видеть себя как бы со стороны, таким, каков я на самом деле: долговязый, худющий, без кровннки в лице. Я не знал, куда девать руки иноги. Я сам себе ненравился, чувствовал себя нескладным. Опустив глаза, я увидел заплатки на коленях -это мама постаралась. Кончиками пальцев я ласково водил по маленьким аккуратным стежкам, по заштопаннымдыркам. A вот y Марты юбка была рваная-прерваная, только в двух-трех местах она зашила ee наспех, через край.

-- И руки-то y тебя как крюки!

Вот первые слова, которые я услышал от нее после недельной разлуки. И она со вздохом добавила:

-- Прямо с души от тебя воротитl -- Даже слезы y нее на глазах выступили.-- И все в тебе мне противно: волосенки ни белокурые, ни темные, HOC с аршин, рожа как y старой девки, буркалы льстивые, мясо дряблое, сутулый, как приказчик, ножищи чисто корабли какие...

Перечисляя мои достоинства, смуглянка все больше распалялась. Хлопала себя по бедрам сжатыми кулачками, топала ногой, даже как-то по-старушечьи поводила подбородком.

Наконец она замолчала. Застыла как каменная и вдруг выпалила: