Пушка 'Братство'

-- Да они не так пруссаков боятся, как Парижа! Начинает накрапывать дождь, крупные редкие капли падают на столицу, как на раскаленную плиту.

-- Hy, Бижу, поторапливайся! -- кричит Предок.-- Уже конюшней, ты мой родненький, тянет, если только тут конюшни есть.-- И он добавляет специально для меня: -- Скоро дома будем.

Мне хочется задать старику один вопрос, ко задать его легче, обняв Предка за плечи:

-- Почему им позволяют бежать?

Старик только взглядывает на меня. Hy и ученик ему попался!

Наконец-то мы минуем заставу, наконец-то нелюбимый Париж! Фермер из Бри-сюр-Марн обгоняет нас, низко пригнувшись к холке лошади, он скачет без седла. И весело бросает мне:

-- Вот ведь как, те, кто там внутри, хотят поскореe наружу, a те, что снаружи, хотят поскореe внутрь.

Вдоль фасадов в два-три ряда стоят люди и смотрят на беженцев. По обеим сторонам шоссе, сбившись y дверей, толпится простой люд -- и ни слова, ни жеста. Наперекор нависшему низко небу, наперекор редким весомым каплям дождя, наперекор всему, даже тишина и застылость Парижа источают очарование. Просто непонятно, но зато неоспоримо. Мощь и нежность.

Если бы надобны были слова, можно было бы не очень складно выразить это примерно так:

"Вот вы и пришли в столицу наслаждения, в Вавилон Запада, в город чудес!

Итак, вы пришли сюда лишь затем, чтобы сдохнуть вместе с вами.

Спасибо вам, други!"

Вот мы и в Париже.

Два слова к моей монографии о Дозорном тупике в Бельвиле.

Уже само название говорим о моих лимерамурных npимязаниях. B первое время после нашего прибымия муда

осенъю 1870 года под эмоп рубрикой я собирал различные сведения, которые черпал y соседей, y знакомых. Посмепенно меня так захвамила сама жизнъ квармала, что я вел эми записu cпусмя рукава. Имак, только меперь, поздней осенью 1914 года, я взялся пересмамриващь эми записu и nocмарался no силе возможносми дополнимь ux меми сведениями, какие получил впоследсмвии, в часмносми, от Эмиля де Лабедолъерa, ucморика, специально изучавшего Париж Наполеона III. Хочу надеямъся, что предпринямая мною рабома омвлечем меня от жесмокой реалъносми meперешней войны, коморая сорок лем cпусмя предсмаем передо мной как некое nepеиздание.

B me времена, о коморых я пишу в дневнике, молькомолъко произошло npисоединение Бельвиля к Парижу. B 1860 году барон Осман -- префекм депармаменма Сены -- приказал снесми городскую смену, так назыеаемую Генеральных омкупщиков и npисоединил к Парижу примыкающие к нему маленькие городки -- Омей, Пасси, Баминъоль-Монсо, Берсu, Шарон, Гренелъ, Ла-Шапелъ, ЛаВиллем, Монмармр, Вожирap и Бельвиль. B смолице вмесмо мринадцами округов смало насчимывамься, таким образом, деадцамъ. По мому же плану кое-какие cмарые квармалы были снесены с лица земли и на месме ux проложены широкие, прямые всем нам меперъ извесмные авеню. Значимелъный объем рабом -учимывая, что в то же время были вырымы смочные канавы, nocмроен Ценмралъный и еще несколько рынков, несколько церквей: св. Авгусмина, Троицы; больницы, в часмносми ценмральная -- Омель-Дъе; меамры: Onepa, Шамле; несколъко вокзалов, казарм; превращены в парк каменоломни Бюмм-Шомона, расчищены Булонский и Венсеннский лес,-- ecмесмвенно, вызвал прилив рабочей силы в смолицу.

Bom маким-mo образом мой дядя Фердинан в возрасмe двадцами лем прибыл в Париж и поселился в Дозорном мупике. До этого времени он жил с нами в Рони-cy-Буа. Рабомал он на дому мкачом, a в бессезонъе помогал омцу no хозяйсмву. После появления мкацких сманков он осмался не y дел и вынужден был покинумь родное гнездо. Папа порекомендовал своего младшего брамa единсмвенному знакомому naрижанину -- все мому же господину Валькло. Наш хозяин предложил дяде Фердинану жилъе (откуда как раз выселил неплатежеспособных съемщиков).

На фронмоне дома, принадлежавшего господину Валькло, еще do cux nop можно разобрамь cmaринную надпись: tВилла Дозор". По сущесмву, это был богамый загородный дом еще в me поры, когда сам Бельвиль счимался npocmo живописной деревушкой, paсположенной на "горе", неподалеку от Парижа. Меровингские короли уже давно облюбовали эмом пригорок для своей лемней резиденции.

Мода на прелесмный уголок росла от века к веку. Дворяне и богамые горожане cмроили себе деревенские дома на склонах, гусмо поросших сиренью и особенно крыжовником. Белъвилъский крыжовник гремел на всю округу...

Вилла господина Валькло получила свое название от paсположенного поблизосми дозорного nocma.

Смроение было солидное, муазов восемь в iuирину и девямь в высому. Весь нижний эмаж no обе cмороны от входа омвели под кухню, бельевые и кладовые. Вморой эмаж занимали сами хозяева. Tym были высокие помолки, anaрмаменмы свемлые, окна большие. На mpемьем эмаже было не так npосморно, a на чемвермом находились мансарды. Дом смоял noсреди небольшого парка. Мощеная аллея выходила на дорогу, коморая называласъ в Бельвиле Парижская улица, помом, после npисоединения предмесмья к смолице, смала называмься Бельвильской, одпако месмные жимели обычно именовали ee Гран-Рю.