Пушка Ньютона. Исчисление ангелов

– Роб… – начал Бен, – я… то, что ты играешь и пьешь, – это твое личное дело, и я тебя не осуждаю. Но прошу тебя, не воспринимай мой уход как предательство. В Лондоне у меня нет никого ближе тебя, ты – мой лучший друг. Будь у меня сейчас деньги, я бы дал их тебе. Но пойми, я приехал в Лондон с определенной целью, и работа в Академии – первый шаг к моей заветной цели.

– Это что-то новенькое, – холодно обронил Роберт. – Ты мне ничего не говорил о заветной цели, когда рассказывал о бегстве из Бостона, я понял, что ты просто спасал свою шкуру. Если ты таким образом бежал к своей заветной цели, то сколько же народу из-за твоей цели там пострадало!

Кровь бросилась Бену в лицо, он опустил глаза.

– Я думал, что могу положиться на тебя в трудную минуту, – тихо продолжал Роберт, – но теперь я понял, что Роберт Нейрн должен рассчитывать только на себя самого.

Бен ничего не ответил.

На следующий день Бен переехал в Крейн-корт. Мир науки, подобно огромному магниту, непреодолимо притягивал его к себе.

10. Грех

Людовик покинул ложе, оставив Адриану в одиночестве на простынях, увлажненных потом их любви. Она натянула покрывало, стесняясь собственной наготы, и уткнулась в него лицом. Она знала, если Людовик не услышит всхлипываний, то не увидит и ее слез. Она не хотела, чтобы та неведомая волшебная сила, которая делает Людовика зрячим, показала ему, что его любовь доставляет ей страдание.

«Я превращаюсь в призрак Ментенон», – подумала Адриана.

Сегодня ее тело испытывало настоящую физическую боль, но не потому, что король вел себя в постели грубо. Нет, он никогда не позволял себе этого. На теле остались следы пережитых днем приключений – множество кровоподтеков и ссадин. Движения причиняли боль.

Судьба Николаса оставалась неизвестной, и это тоже причиняло боль, но совсем другого рода.

Они с Креси доехали до поместья герцога. Там Адриана приняла ванну и переоделась в женское платье, после чего они благополучно, как ни в чем не бывало, вернулись в Версаль. Ботем лично встретил ее, не выказав при этом ни малейших признаков подозрения. Вечером она играла в карты с королем и Торси. Министр рассказал о странной троице, посетившей маскарад герцога Орлеанского, а потом убившей нескольких мушкетеров. Торси рассказывал ей об этом без привычной иронии. Король, к слову, спросил о Николасе, и она солгала, сказав, что отпустила его на два дня в Париж навестить кузена. Ей, конечно, приходило в голову, что король и Торси могут знать, где на самом деле находится Николас. Если это так – она погибла. По просьбе короля Адриана рано ушла к себе в спальню, и король не замедлил осчастливить ее своим визитом.

Ей хотелось, как грязное платье, содрать кожу и выбросить ее. Лучшее, что она могла сделать, – забыть о своем оскверненном теле. Мысль о грехопадении, совершенном до брака, терзала Адриану невыносимо. Теперь она знала, что стала предметом низменных утех того, кто готовит апокалипсис, и на Страшном суде ей нечем будет оправдаться и смыть следы скверны, оставленные на теле этим чудовищем.

Оплакивая Николаса и свою погибшую душу, Адриана вдруг задумалась о собственном предназначении. Ее посетила безумная мысль.

Она, Адриана, должна убить короля.

Кто, кроме нее, может сделать это? С кем еще он остается наедине, обнаженный, ничем не защищенный от пуль и кинжала?

Она и так уже потеряла много времени. Что если Николаса убили, и его тело попало в руки мушкетеров?..

Ей даже выгодно, что Людовик, который только что был здесь, в ее постели, охвачен безумием и верит в свою неуязвимость. Это притупляет его подозрительность.

Дверь в спальню скрипнула, послышался голос Креси:

– Я приказала приготовить вам ванну, – мягко и заботливо сказала она.

Адриана услышала в соседней комнате звук льющейся воды: служанки наполняли ванну. Опустившись с помощью Креси в горячую ароматизированную воду, Адриана почувствовала себя лучше, особенно когда невероятно сильные пальцы Креси начали разминать и массировать ее плечи. Как только шея и спина расслабились, Адриана принялась спокойно обдумывать план убийства короля. Ощущая силу пальцев Креси, Адриана блаженствовала: казалось, чужая сила проникает внутрь и наполняет ее, Адриану, жизнью. Вдруг ее поразила мысль: а если Креси и «Корай» заранее предвидели, что она придет к этому решению? Что если они преследуют единственную цель – убить Людовика XIV?

Мысль ужасная, хотя вполне вероятная. Но Людовик не вызывал у Адрианы той яростной злобы, что помогла бы ей исполнить предназначение. «Ну и что ж с того, – рассуждала Адриана, – в конце концов кто-то должен его остановить».

– Вам не больно? – спросила Креси.

– Нет. – Адриана помолчала. – Можно я буду называть вас Вероникой? Сейчас, когда у меня больше нет Николаса… – При звуке его имени Адриана вздрогнула и заплакала. – Я дурно думала о вас прошлой ночью, Кре… Вероника.

– Адриана, вы не первая и не единственная, кто думает обо мне плохо, – ответила Креси.

– Я считала, что вы готовы любой ценой выведать секрет Фацио.

Руки Креси замерли, но не более чем на секунду.